Огни. Постоянно мелькающие огни. То белые, то желтые, то далекие и холодные, как звезды, но как знать, может это они и были? Роман плохо помнит, как он поднялся с пола в том доме. В доме, в котором встретили свою смерть десятки людей. Он слышал их крики, шепот, вой. А особенно ярко - в момент выстрела. Когда пуля прошла насквозь его тело. Словно кто настроил шипящий канал на прием,и он разом услышал все. Помнит, как прижимал руку к боку, сваливаясь на пол. Помнит, как в голове все перевернулось от встречи затылка с деревянным полом. Помнит, как слышал собственное дыхание в ушах. Как захлебывался кровью, когда клокоча пытался кашлять. Пришлось перевернуться на бок, чтобы не захлебнуться в собственной крови. Это, впрочем, спасло ему жизнь. Переворачиваясь, Ром зажал рукой рану, и пережатая рана не могла так сильно кровоточить. Хоть это, как оказалось, сыграло не особо большую роль, но все же дало ему пару спасительных минут. Он закрывал и открывал глаза, не слыша ничего кроме стука сердца в ушах, и приглушенной борьбы где-то поблизости. Должно быть, по близости, но Роману казалось, что едва ли не в другой комнате. Он, кажется, даже чувствовал холод слезы, катящийся из уголков глаз. Шарлотта, что с нею будет, если он умрет? Умрет тут. В этом доме, став призраком. Ведь у него есть незавершенные дела: есть Шарлотта, его волнение за нее, есть Вивиан, которой надо воздать должное, отправить на покой, и есть он - Пакстон Эйвери. Человек, в которого влюбился Роман. Так глупо, по-идиотски, как ребенок, почти до дрожи в коленях. А он и дрожал, только не от этого чувства. Ему стало холодно. Бил озноб.
- Он насиловал меня трижды, затыкая рот грязной, смердящей рукой..
- Он убивал меня медленно, заставляя страдать, я до сих пор взглягиваю, слыша его шаги, хоть эта падла теперь и мертва!
- Что? Что это? КАК? Я...О боже мой! Я мертв? Я вижу свою тело! Что происходит? Помогите мне!
- Смотрите, кто к нам наведался!
- Теперь ты в аду, скотина. И тебе придется не сладко...
Роман ощущает, как пересохло во рту. Чувствует, как начинает дрожать всем телом. Его трясет, и когда Пакстон оказывается рядом, он выдыхает, хватая рукой его предплечье и слабо сжимая, хоть Годфри и казалось, что он сжал ее чертовски сильно.
- Твою мать...Пакс.. - он захлебывается, пытается смеяться. Теперь лежит на спине, все еще слабо хватаясь за его руку.- А это ничерта не весело. Знаешь, а сначала даже не больно..
Он смеется, но ощущает холод слез, стекающих из глаз по вискам. Наверняка они падают на грязный пол. Романа трусит. Он не замечает, как Эйв пытается его поднять, не ощущает некоторых прикосновений. Слышит крики призраков в голове, а некоторых - во всем доме. Оказавшись на ногах, отталкиваясь из последних сил, прислоняясь к стене, и ударяясь затылком о стену - пытается прийти в себя.
- Подожди, дай..дай дух переведу.. Или отведу, - у него получается смеяться, но все же печаль одолевает. Бедная Шарлотта. Его маленькая, бедная Шарлотта..
Эйв подхватывает его под руку, давя ладонью на пробитый бок. Роман стонет, и пытается идти. Проваливается в какой-то омут забытья прямо на ходу. Иначе, как объяснить то, что он не помнит, как оказался на заднем сиденье барракуды? Слышит ревущий мотор - Пакс вжимает педаль газа до упора.
- Роман, ты тут? Держись. Все будет хорошо. Спасибо, милый, я... спасибо! Прошу, держись!
Это Вивиан, и...то ли ему кажется, ведь он в бреду, его трясет, ему холодно, он проваливается в бред и что-то бормочет, жалея, даже в таком состоянии, обивку машины, но кажется, он ощущает ее прикосновения. Позже он решит, что был между мирами. Решит, что возможно, причудилось. Но он точно будет знать, что видел ее лицо. Ее красивое лицо. Он был прав, она чертовски красива. И как жаль, что она умерла. Но они с Эйвом выполнили то, что были ей должны. Они отомстили.
- Эти двое остались в доме. Их не пустили духи. У одного из них, тот, которого застрелил ты, было неоконченное дело. Он застрял. А второго удержали духи. Поразительно..Они получат свое. Слышишь, Роман?
Она гладит его по волосам, и Ром проваливается в бред.
А дальше.. Те самые сменяющиеся огни: белые, яркие, желтые и приглушенные, иногда красные. Шум, гул голосов. Крик, пощечина. Он слышал голос матери, и Эйва. Он хватался окровавленными пальцами за кого-то, но это был не Эйв, скорее медбрат или врач. Он пытался говорить, но кислородная маска на лице мешала. Огоньки. Большие, маленькие.
- Эйв... Шарли.. - он стонет, слышит, как толкается дверь. Еще и еще одна. Его куда-то везут на каталке. Слышит писк приборов, а потом...
- Я сказала, больше не смей появляться! Никогда! Уяснил? Иначе отправишься в тюрьму! И поверь, я сделаю все, чтоб ты там сгнил, гнида поганая!
Это голос матери. Роман слышит это. Эти нотки ненависти.. Их не спутать. Но с кем это она? А потом тишина и темнота.
Он слышит протяжность, писклявый нитевидный звук, если так можно о звуке, какого-то аппарата, и снова писк. что это было? Он вдыхает, выдыхает. Болью отдается в сердце, в правом подреберье, а после он отключается, погружаясь в темноту. И в ней - тишина.
