PENNY DREADFUL |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » PENNY DREADFUL » ДОРОГА ДОМОЙ » are you jealous?
are you jealous?
— … ревность — это не водопроводный кран, чтобы перекрыть его, когда захочешь.
story about us.
кажется, Роман все никак не поверит в то, что
Пакс принадлежит ему, и только ему. да и как тут поверишь,
если каждая желающая так и норовит отобрать Эйвери себе.names.
Пакстон & Роман.
time & place.
дом Годфри, спустя неделю после последних событий.
~ часа 3 после полудня.
Итак, теперь Пакстон практически знал, что испытывают семейные люди. Например, его родители. Он был рядом с Романом двадцать четыре часа в сутки, как и хотел того. Даже когда Годфри был на работе, Пакс мысленно следовал за ним, ждал его дома или отрабатывал свою смену, погрузившись в мысли о нем. Они подолгу ласкались, все простыни пропитаны потом и сексом, порой Эйв думал, что проще их либо не менять, либо не вылезать из ванной. Во всяком случае, у него никогда не было так много близости, никто так часто не придавливал его к любой поверхности, не раздвигал ноги коленом и… Черт, у него все тело было в укусах и синяках, которые оставил неугомонный Роман. Шарлотта тихо посмеивалась над ними, но Пакс был влюблен, а Роман и вовсе неуправляем, он ревновал его даже к сестре, ревновал бы и к Вив, если бы та была хоть немного более материальна. Эйвери просто доказывал ему раз за разом, что он любит его, что ему хорошо с ним, что никто больше ему не нужен, но… Появилось препятствие, с которым раньше Эйв не сталкивался. Молоденькая подружка Шарли – Мэлоди – стала оказывать ему знаки внимания, следить за каждым его движением, а уж когда он работал в саду только в джинсовых шортах, то она просто не отводила от него глаз. Сначала это забавляло Пакса, но когда это заметил Роман, то стало все просто невыносимо. И пусть Эйв десятки раз говорил ему, что значение имеет только он и их отношения, Годфри словно не слышал его.
Сегодня он вернулся поздно, но Пакс как всегда дождался его, принял в объятия, поцеловал в шею и заснул, ощущая тепло любимого человека. Проснулся он намного раньше, чем Роман, оставил его отсыпаться и пошел в ванную. Быстро принял душ, тихо напевая себе под нос что-то забавное, а потом натянул джинсы и пошел вниз – завтракать. Шарлотты дома не было, это он точно знал – девочка была у одной из своих подруг, с которой зависала последнее время особенно часто. И тем неожиданнее стала сидящая за кухонным столом Мэлоди – высокая блондинка с плотной и тяжелой грудью, смущенной улыбкой и влюбленным взглядом. Напротив нее стояла пепельница и стакан апельсинового сока. Пакстон нахмурился, но сначала не сказал ни слова, доставая молоко из холодильника и выпивая прямо из пакета.
- Можно с тобой поговорить? – голос девушки звучит неожиданно, потому что Эйвери уже успел позабыть о том, что она здесь. – Это правда, что вы с Романом вместе? Ты правда любишь его? – неожиданная обида проскальзывает, заставляя Эйва удивленно вскинуть брови.
- Почему тебя это волнует? Я, кажется, не должен тебе ничего объяснять, тем более – ты подруга Шарлотты, – сухо говорит он, подбрасывая в ладони яблоко, а потом закуривая.
- Но зачем тебе он? Он хоть и красивый, но он же ненормальный! – она нервно теребит в руках тоненькую сигаретку, прожигая его взглядом неестественно синих глаз.
- Повторюсь: это не твое дело. Мне с ним хорошо, ок? Или тебе хочется знать, как хорошо мы с ним трахаемся? Как я люблю сосать его член? – он насмешливо дразнит ее, потому что вмешательство в его личную жизнь выводит его из себя.
Мэлоди нервно тушит сигарету в пепельнице, соскальзывает со стула, подходит к Эйвери и обнимает его, прижимаясь всем телом, заставляя морщиться от неприятных ощущений. От нее пахнет слишком сладкими духами, у нее слишком большая грудь и она слишком настойчива.
- Я знаю, что ты лжешь, – капризно тянет она, приподнимаясь на цыпочки и пытаясь поцеловать его в губы.
И почему именно этот момент выбрал Роман, чтобы проснуться и заявиться на кухню? Эйвери отталкивает девушку от себя и беспомощно смотрит на взбешенного Годфри, опасаясь, как бы он не убил девчонку.
- Тебе лучше свалить и быстро, – сообщает он, вталкивая девчонке в руки сумочку и придавая легкий пинок для ускорения.
Оскорбленная в лучших чувствах, Мэлоди Уайт покидает дом, бросая сердитые взгляды на Романа и Пакстона. Пакс прокашлялся и примиряюще поднял руки:
- Это не то, о чем ты подумал, Роман.
Говоря на чистоту, такого с Романом еще не случалось. Эйв заполнил всего его: мысли, сны, дневное время, ночное. Он был рядом постоянно, а когда не мог, Роман сходил с ума. Не приверженец всех этих смс-ок и постоянных звонков, и уж тем более графических посланий, Роман был сам не свой. Отсылал Паксу по сотне сообщений за ночь, когда приходилось работать. Звонил ему часто, а иногда один раз, но на два часа разговора.
Не мог оторваться от него, когда Эйвери был рядом, а стоило им оказаться наедине, так Роману и вовсе срывало крышу. Он целовал его, касался, прижимал к различным поверхностям. Ласкал его, кусая его губы. Не было, пожалуй, ни одного участка его кожи, которого не коснулись бы его пальцы, и по которому бы не прошли его губы. Эта страсть, которая должна была бы сжигать их обоих, обволакивала, согревала и давала смысл просыпаться по утрам. В его объятиях. Это было бесценно.
Вчера он пришел поздно. Точнее, уже сегодня. Пришлось задержаться, - босс все еще злился на Романа за ту его выходку пару недель назад. Он разбил любимую рамку для фотографий, а еще само знание, что на этом столе была голая задница какой-то бабы, как-то не грела брезгливую душу начальника.
Он проснулся, и нехотя открыл глаза, после того,как провел руками по подушке - пусто.
- Детка? - буркнул он, приподнимая голову с подушки и осматриваясь. - Пакс?
Позвал он чуть громче, но Эйвери не отозвался. Роман сполз с кровати, и открыл дверь комнаты - тишина. Хмыкнув, он залез под душ, и быстро сполоснувшись, накинул на себя халат, забив на белье и вообще что-либо еще. Это разозлило бы Линн, попадись она ему, но ее сегодня не было. Снова дела. С тех пор, как Роман угрожал ей, заставляя вытащить Пакстона из тюрьмы, она предпочитала сливаться куда-нибудь на дневное время, лишь бы не мозолить сыну глаза. Роман босиком протопал на кухню, и встал как вкопанный, заметив почти поцелуй Пакса с...секундочку, это была подружка Шарлотты!
Глаза Романа округлились. Руки налились свинцом и сами-собой сжались в кулаки. Он был серее тучи. Вот тебе и сладкое пробуждение. Что за черт вообще?
Он смотрит на Эйвери, а после переводит взгляд на Мэлоди - кажется так ее звали. Та недовольно изучает Романа, и показав ему средний палец - что заставило Романа удивленно вскинуть брови - разворачивается и уходит,подгоняемая Пакстоном.
- Еще увидимся, Пакс! - она махнула рукой ему, и скрылась за дверью.
- Да ну? - сухо спросил Роман, все еще глядя туда, куда ушла Мэлоди. Он давно заметил эти потуги подружки Шарли прицепиться к его Пакстону, но старался дергаться, считая, что это его воображение и больная натура, но когда это стало слишком откровенно - а так пялиться на зад Эйва мог только Роман - у него начало сносить башню. Он отмачивал не лестные шуточки в сторону Мэлоди. Часто захлопывал перед нею дверь, когда та приходила, якобы к его сестре, а в последний раз, чуть не схватил ее за грудки, чтоб вытолкать из дома. Линн была довольна подобной ситуацией, а вот Шарлотта старалась меньше приглашать подружку, но, видимо, она теперь приходить и без Шарлотты в доме.
- Что же я не так понял, дорогой? Ты видишь здесь Шарлотту? Или кого-то еще? Она что-то забыла? Кроме основ самосохранения! - он стоял на месте, и когда Пакс сам подошел к нему, схватил его за горло, припирая к стене и придавливая его своим телом. - Я убью ее, если она еще раз прикоснется к тебе. Так и знай. А потом... у нас будет еще один призрак в доме...
Не впопад, но осознав всю соль угрозы, пробормотал Роман.
- Пойдем. - он потащил его наверх, держа за руку, и все еще злясь. Ревность, сука, сжирала его и без повода, а после такого...
«Началось», - мученически закатил глаза Эйв, помня, что сопротивляться ревнующему Роману смысла нет. Потому что будет еще хуже. Он знает, что Роман немного помешан на нем, потому что Эйв первый, кого он… полюбил так, как любит? Или просто первый, кто не бежал от него, даже видя самые худшие стороны его характера? Во всяком случае, Пакстон всегда покорялся ему, позволял творить с собой все, что хотелось Годфри, и был от этого отчаянно счастлив. И поэтому сейчас он молча следует за своим ревнивцем, а где-то совсем рядом хихикает Вивиан, которая привыкла уже к таким вспышкам ревности со стороны Романа. Они быстро поднимаются в их спальню, Пакс на всякий случай закрывает дверь, чтобы никто им не помешал выяснять отношения (в очередной раз).
- Ром, эта девчонка просто сошла с ума, я ей сказал, как люблю брать в рот твой член, как кайфую, когда ты теряешь контроль над собой, м-м, но кто меня слушал? – он специально похабничает, зная, как это возбуждает Годфри, надеясь, что желание сменит ревность. – Эй, мы же с тобой договорились, что я люблю тебя, нет? Хватит сходить с ума, так ты переубиваешь половину города. Ты что, не видел, сколько ко мне в салон ходит дамочек?
Вот последнее он сказал точно зря, потому что глаза Романа налились чернотой, а из горла вырвался знакомый такой рык. Пакстон сглотнул, понимая, что все выходит из-под контроля, что сейчас Годфри не будет его слушать, он будет рвать и метать. Он поспешно стягивает джинсы, опасаясь, что потом их просто сорвут с него.
- Прекрати ревновать меня к каждому столбу! Ты прекрасно знаешь, что люди мало интересуют меня, ты – мой особый случай! Не надо постоянно обвинять меня в том, в чем я не виноват.
Порой Роман и правда переходил границу, вел себя совершенно неадекватно, что могло бы испугать кого-то другого, но он относился к этому как-то особенно. Это его… заводило? Он ощущал дикую неуправляемую похоть, когда Роман так собственнически обращался с ним. Черт, неужели он совсем ненормальный? Ведь не может быть правильным такое желание подчиняться и принадлежать! Будь он девушкой, то, наверное, это воспринималось бы как-то адекватнее.
Роман всегда все держал в себе. Свои эмоции, ощущения. Он никогда, никому, пожалуй, кроме Шарлотты, не говорил, что любит. Не выказывал расположения, а секс с барышнями проходил по сценарию "я хочу вооон ту, и я ее трахну", а когда в процессе барышня начинала ловить кайф от того, что рядом с нею - Роман Годфри, и пыталась ластиться, целовать Романа, он отвечал безграничной холодностью и раздражением. В конце выставлял девицу за дверь, и забывал о том, что только что произошло. Никогда не нуждался в постоянной близости или человеке рядом. Как-то...не для него было вовсе.
Теперь же, с появлением Эйвери, все стало иначе. Постоянно наэлектризованный, оголенный как нерв. Стоит лишь прикоснуться, при чем не к нему и не ему, так он взрывался. Сходил с ума и уже придумывал как и куда девать труп. Даже шутил иногда про себя, что еще парочка трупов, и можно ставить производство тухлятинки на конвейер.
Дверь закрылась, а Роман, прижавший к глазам ладони, замычал. Чертова ревность уже подступила к горлу, и еще чуть-чуть и он сорвется. Он знал, что заигрывается. Перегибает палку, не сдерживается вообще ни в коем разе, но ничего не мог с собою поделать. Даже сейчас, слушая пахабности изо рта Пакстона - о боже, он ведь уже даже видит перед глазами, что можно сделать с его ртом - не может остановиться и утопить рвущийся бунт в стиле Годфри.
- О, да? Правда? Так и говорил? Вот так?.. - он разворачивается к нему, и ноздри Романа нервно раздуваются. Он смотрит на Пакса потемневшим взглядом, и синие глаза парня стали почти черными -как у матери - да и самоконтроль был на исходе. Слова о дамочках в его салоне вызвали лишь новую волну возмущения, к счастью обоих - молчаливую. Роман повел бровью, растянув на миг губы в улыбке, и снова сжался к тугой комок нервов. Руки сцепились в кулаки, и его всего слегка потряхивало.
- Ха! - короткое, перекрытое рыком. Особый случай! Как же. Роман беснуется, Слыша этот противный голосов подружки Шарли у себя в голове. Раз за разом, как на повторе, а потом перед глазами всплывает этот поцелуй. В какой-то момент Роман срывается. Он двинулся к Паксу, хватая его за запястья, и прижав к себе, смотрит в глаза. Резко отталкивает к стене, и прижав к ней своим телом, прижимает обе руки к стене, по очереди.
- Я. Терпеть. Не. Могу. Когда. К. Тебе. Кто-то. Приближается. Ближе. Чем. На. Пару. Метров. Понимаешь? Это понятно? - он заглядывает ему в глаза, приближаясь к его губам своими, но не целует. Тяжело дышит, сжимая пальцы на его запястьях и прижимая их к стене сильнее. - Ты - мой. Что в этом не понятного, а? Пакс? Я... никому тебя не отдам. Понял, да?
Но теперь Роман уже не так зол. Близость Пакса заводит. Он ощущает, как колотится сердце в груди у Эйвери. Как он послушно льнет к нему, и тихо урчит от каждого прикосновения губ Романа к его коже.
Годфри наклоняет голову, вдыхая аромат его кожи. Каждый раз, как в первый. И это сводит с ума. Проводит языком по шее, расслабляет хватку, выпуская и вовсе его руки, прижимая теперь ими его бедра к стене, и впивается губами в его шею. Опускается ниже. Покусывает. Все еще фыркает, оставляя следы на коже парня, и заводится сильнее.
Каждый, почти каждый приступ ревности Годфри сводится к тому, что следующие пару часов он не может оторваться от Пакса. А тот, кажется, вовсе и не против. Отвечает на каждое прикосновения Годфри и отзывается ответными стонами.
Роман дергает его за руку, чуть подталкивая вперед себя, толкая к кровати. Притягивая тут же к себе, и обхватывая руками его торс,прижимая его спиной к своей груди. Губы скользят по скуле Эйвери, спускаясь к шее. Как вампир, ей богу.
Это можно было бы назвать проблемой, если бы это не доставляло такое блаженство. Пакстон дуреет в тот момент, когда Роман прижимает его к стене, придавливает своим весом, смотрит на него сверху вниз, доводя до исступления. Ему нравится то, что теперь ему совсем никто не нужен, чтобы быть абсолютно счастливым. Раньше он думал, что ему придется с кем-то общаться, быть кому-то что-то должным, но теперь, когда рядом Роман, он понимает, что он никому ничего не должен. Теперь он абсолютно свободен, хоть и попал в темницу имени Годфри, но не это ли абсолютное счастье?
- Ты знаешь, что я твой. Мне никто не нужен, никогда не было нужен, чтобы быть твоим. Мне дико хорошо с тобой, Роман, хватит уже искать причины, чтобы обвинить меня в неверности…
Пакс льнет к Роману, он прижимается к его телу, задыхаясь от желания и настоящего восторга – чувствовать такое… это ни с чем несравнимо. Возможно, им пора стать еще ближе, потому что Эйвери тоже ощущает, что этого мало, что ему нужно немного больше, еще чуть-чуть. Роман снова клеймит его, но Пакстон совершенно не против, хотя на работе на него смотрят косо, но его это не волнует – ему, черт возьми, впервые так хорошо, что не хочется думать о приличиях. Будь его воля – они бы просто не вылезали из постели, там бы и провели всю жизнь, ласкаясь и трахаясь, как сумасшедшие. И пусть реальность обычно вмешивалась, но сейчас были только они, а значит, можно отдаваться ему всецело, полностью.
Эйвери подается бедрами назад, вжимаясь в пах Романа, привычно чувствуя его возбуждение, глухо постанывая от восторга. Он сам на себя не похож рядом с ним, но разве это плохо?
- Ром, – сквозь стон, стараясь успокоить взбесившееся сердце. – Я думаю, что нам бы пора заняться чем-то более взрослым. Трахни меня, Годфри.
Он чувствует как Роман вздрагивает, как его зубы впиваются ему в шею, в попытке снова пометить, оставить почти кровоточащий след. Пакстон в голос стонет, вздрагивая, но не отстраняясь, наслаждаясь этой болью, как знаком, что он не один и не безразличен Роману.
Раньше Пакстон всегда был закрыт для людей, он никого не любил и был никому ничего не должен, он замыкался в себе все больше и больше. Он ненавидел, когда его касались, а теперь с кожи не успевают сойти синяки и следы укусов, но он не ощущал себя чужим.
Словно пощечина. Роман останавливается, прижимая к себе парня, сцепив руки в замок на его груди.
- Что? Ты... - голос срывается, и Роман замолкает. Неужели он только что сказал то, что не говорил ему никогда доселе. То, чего Роман, в порыве пьяного бреда пару недель назад, хотел вытрясти из него? Вот так просто? Просто сказал?
- Детка, - он разворачивает Пакса к себе лицом и заглядывает тому в глаза. Нет, он серьезно сейчас? Роману же только дай волю..- Ты... ну ты хорошо подумал?
Он мог остановиться, если ему вдруг станет боязно. Мог совладать с собой, но не хотелось проводить его за зря через это испытание. Иногда Роману думалось, что Пакс говорит, что не готов, только потому что для них обоих это в новинку, и он попросту боится исхода. Последствий. Никогда не озвучивал этого. Но а зачем? Просто ждал, иногда срываясь, придавливая его своим телом, и ощущая что еще чуть -чуть и дело дойдет до насильственных действий. Но чувства, те, что в груди, те, что разрывают грудную на части, если подойти слишком близко, и обернуться на то, что уже было, не давали ему совершить ошибку, сделать ему больно.
Ревность сама собой сошла на нет. Член стоял, да и не скажи Пакс того, что сказал, то они бы уже давно нежились в объятиях друг друга. Роман бы оставлял очередные засосы на теле Эйвери, а после кто-то бы кому-то отсосал.
- Мы можем еще подождать, если надо. - не надо. Не хочет ждать. Но ведь он любит его. А значит, надо заботиться о нем. И, интересно, насколько фальшиво будет звучать сейчас его признание? Ну..после таких слов Пакса? Он не говорил этого парню. Эйв сказал, а Роман - нет. Как-то момент не представился. А из него романтик хреновый. Нет, может для фильмов ужаса комедийного жанра и подойдет, а как для серьезной романтики.. едва ли.
Роман мягко касается его талии руками, прижимая снова к себе и целуя его. Мягко, почти нежно. Совсем не похоже на того зверя, который оставлял на его шее и плечах отметины всего пару минут назад. Он нежен даже теперь. Боится допустить ошибку, сделать ему больно. Подталкивает к кровати, опускаясь первым, и придерживая его за пояс.
- Детка, я совсем не хочу делать тебе больно, но гугл говорит, что больно будет все равно, но ты постарайся расслабиться, ладно? - он смущенно улыбается, теперь уже понимая, что теперь будет вести себя как кретин, спрашивая каждую секунду, все ли хорошо и не стоит ли ему остановиться. Нависает над Паксом, впиваясь в его губы поцелуем. Кажется, где-то под кроватью лежит смазка. Но от чего он не может оторваться от него? Может, они снова ограничатся минетом а к этому вернуться позже?
- Да боже ты мой, Роман! Будешь жевать сопли он первый тебя нагнет! Давай! Трахни его!
Голос Вив где-то в висках заставляет вздрогнуть. Будто покладистый жеребец, пришпоренный под бок, он тянется рукой к смазке под кроватью, повалившись на Пакстона грудью, и уже после - к тумбочке, там презерватив.
- Я...хочу знать, что ты уверен. - не смог сказать. Признаться. Хорошо, отложит это на потом. Но скажет. Должен, хватит объявлять на него права, не заявляя прямым текстом что и сам ему принадлежит.
Почему-то такой Роман заставляет сердце в груди болеть. И непонятно из-за чего: то ли потому, что он еще пару минут назад чуть не съел его в ярости, то ли от того, что в момент он растерялся и был сумасшедше нежен. Вряд ли Пакс позволил кому-то еще дотронуться до своего зада, это было бы совершенно невозможно, но ведь это Годфри, которому он верил как себе, как можно его не порадовать? Да и Эйв хотел, чтобы они были вместе до конца, хотел ощущать Романа в себе и видеть его ошалевшее от удовольствия лицо. Значит, боль можно потерпеть, она совершенно не имеет значения. Пакс придвигается ближе к Годфри, легко целуя его в губы, ласково скользя языком по нижней губе Романа.
- Конечно я хорошо подумал, я тебя хочу, и теперь я понял, что ничего страшного в этом нет, если ты будешь так близко ко мне, – Эйвери улыбается ему открыто и немного насмешливо, но по-доброму. Может, это не мужественно, но если они оба будут счастливы, то разве это имеет значение? Он скользит пальцами вниз, пробираясь под халат Романа, оглаживая его член, понимая, что это будет правда больно, ведь природа его явно не обделила. Пакс представил, как он входит в него, как с силой растягивает мышцы, как больно это может быть, но… Он, черт возьми, уже принял решение, а значит – отступать не будет.
- Не надо, я готов. Я хочу тебя, и не могу больше ждать и мучить нас обоих, – серьезно говорит он, хотя Годфри, кажется, его не слушает.
И Паксу даже приятно это волнение, это очень… отчего-то так приятно. Он вновь покорно следует за ним к кровати, устраивается, довольно вздыхая, когда Роман нависает над ним, целуя так, словно никого другого в мире нет, только они, только их мир. Эйв отвечает, он тянется за ним, когда Годфри отстраняется, кусает губы, понимая, что он сам помешан на нем не меньше, чем Ром помешан на нем. Он молча наблюдает за тем, как Роман тянется за смазкой, которое они не один раз пользовались во время взаимной дрочки, кусает губы, стараясь не краснеть от смущения. Если Роман еще раз спросит про его готовность, он, наверное, его съест. Просто из банальной вредности. Он уже решил, что хочет быть с ним, так чего смущаться и прятаться? Пакс глубоко вздыхает, стягивает с себя белье, выкидывая его на пол, проводит ладонью по члену, опасаясь, что возбуждение покинет его сразу же, как он растянет себя. Он молча тянется за тюбиком со смазкой, выдавливает на пальцы немного геля, размазывает по коже и похотливо ухмыляется:
- Я уверен в этом как ни в чем другом, Роман.
Эйв разводит ноги пошире, чтобы ему было удобнее коснуться сжатого колечка мышц, помассировать, размазывая смазку, а потом ввел палец, ежась от странных и не очень приятных ощущений. Но радость доставлял абсолютно потерянный взгляд Годфри, его расширенные зрачки, прикушенная нижняя губа. Пакс выдохнул, осторожно растягивая себя.
- Так и будешь просто смотреть?..
Роман отстраняется, наблюдая за парнем, слегка приоткрыв рот в изумлении и легком шоке. Он знает, это вот-вот пройдет, но а пока...
- Вау..
Он солидарен с Вивиан. Слегка наклоняет голову, изучая то, что делает Пакстон и кивая, улыбается. Тихонько смеется, и качает головой, когда тот задает ему вопрос. Нависает над парнем, отнимая его руку, легко и бережно, чтоб не сделать ему больно. Впивается в его губы, запуская язык ему в рот и углубляя поцелуй. Он хочет его. Он жаждет его с той самой ночи. И если ничего не сделает, то просто взорвется. И простого отсоса уже не хватит, чтоб заткнуть это желание за пояс.
Не разрывая поцелуй, изредка покусывая его подбородок, дразня Пакса, выводя его на стоны, Роман смазывает пальцы, щедро, смазкой и устроившись удобней, мягко касается кольца мышц пальцами. Разминает, поглаживает, аккуратно затем входя, и спустя пару секунд подключая второй палец. Двигается медленно, мягко. Совершает круговые вращения, аккуратно растягивая Пакстона. Не прекращая, ни на минуту, целовать его. Даже ускоряется, словно входит в раж. Снова тот Роман, который дико жаждет его. Который не задает вопросов, а берет напором. Покоряет желанием. Своей наглостью и беспринципностью. Другой рукой резко надавливает на его бедро, отводя в сторону. Вводит еще один палец, глубже, чуть больше растягивая, и постанывает в губы Пакстона. Само это действо уже взрывает фантазию Романа. Едва дышит. Отрывается от его губ, и кое-как преодолев жажду и страсть, открывает глаза.
- Глупо, но поверь, ладно? Я люблю тебя. Не мог найти момент, и этот не лучше, но я так люблю тебя, - глупо. Размазано. Без красивой обстановки, да еще и с пальцами в его заду, но...черт, он любит его. И стоило это сказать, как Годфри становится легче. На него не давит плита. Он освободился от давления. Сглатывает, чуть отстраняясь. Убирает от него руку, быстро расправляясь с упаковкой кондома и вскоре возвращается к Пакстону, мазнув смазкой по члену.
- Расслабься, - напоминает, так, если бы сам Пакс не знал этого, покусывая его за шею, и мягко пристраивается, вводя в него головку члена. Замирает, давая попривыкнуть Эйвери к новому ощущению. Старается не двигаться, но его разрывает от желания трахнуть его, оказаться в нем. Владеть им. Продвигается чуть глубже, не сводя взгляда с лица Пакса. Стонет. Горячо, узко, приятно. Чертовски ново. Чертовски потрясающе. Едва не потерял контроль, но вовремя опомнился, и замер глядя ему в глаза.
- Ты как? - облизывает пересохшие губы. Они горят от поцелуев, но это ничто по сравнению с тем, что будет дальше. Пакс сдался, а у Романа ощущение, будто он сам поднял белый флаг. Дурак. Начинает медленно двигаться, снова и снова целуя парня, выдерживает паузы, прислушивается к телу Эйвери, тяжело дышит и улыбается сквозь поцелуй. Это чертовски потрясающе. Роман счастлив.
Не будь Пакс в таком положении, с пальцами Романа в заднице, он бы, наверное, отреагировал на признание немного иначе. Вместо этого он просто открывается больше, глухо стонет, когда Годфри трахает его пальцами, целует его… Он всегда закрывает глаза, когда целует его, это всегда безумно заводит Пакса. Сейчас он старается не зажиматься, когда он с силой входит в него, гладит мышцы изнутри, но отсутствие опыта не помогает найти простату, но это хотя бы не больно.
- Ох, черт, я тоже тебя так люблю, безумно люблю… – стонет он, давясь воздухом, теряясь в боли, которую просто необходимо вынести.
Пакстон жмурится, потому что проникновение оказывается куда более болезненным, чем он мог ожидать. Но он видит абсолютное счастье в глазах Романа, он может чувствовать, как тот наслаждается тугой и жаркой плотью, поэтому Пакс старается улыбнуться, не показать, как разрывает его изнутри.
- Я нормально, все хорошо, – выдыхает Пакс, жмуря глаза и заставляя себя расслабиться, пустить его глубже.
Он отчаянно цепляется за поцелуй, который выходит таким нежным, таким сводящим с ума, что Пакс ненадолго забывает о боли. Он настолько погружен в удовольствие Годфри, что оно становится и его, просто стоит немного расслабиться, податься навстречу, крепко сжимая мышцы, удерживая тяжелый толстый член в себе. Это трудно описать словами, это надо просто один раз почувствовать. Максимальное растяжение, крепкий обхват, движение вызывает сильное трение… Пакс чуть выгибает бедра, чтобы угол проникновение изменился. И – вот оно! Эйвери громко стонет, с силой зажимая его в себе, дергаясь от волны удовольствия, пробежавшейся от точки соприкосновения выше, по позвоночнику.
- Если тебе и дальше удастся попадать по простате, то я с ума сойду, – хрипло смеется он, вновь отвечая на поцелуй, встречая язык Романа, сплетясь с ним, наслаждаясь теперь по-настоящему.
Господи, он никогда бы не подумал, что будет получать такое блаженство, оказавшись снизу, с членом в заднице, но это реально... слов нет, чтобы сказать, что Пакстон чувствовал сейчас.
- Замолчи, пожалуйста. Просто, молчи, - Роман смеется, сбивается с ритма, боится причинить ему еще большую боль, но не может ничего с собой поделать. То, как он выгнулся, испытав волну удовольствия, позволив ей пройтись по телу и заразить самого Романа - было так волнительно и прекрасно. Роман утыкается носом ему в шею, но смеется снова. Ему приходится зажать ладонью рот Пакстона, чтоб тот прекратил болтать. Улыбка все еще не сползала с его лица, и глядя ему в глаза, Роман думал о том, сколько всякой дряни хочет ему сказать. Признаться раз сто в любви, поцеловать до покрасневших губ, оставить еще с десяток отметин. Как ребенок, ей богу. Убирает руку от его губ, мягко целуя, тут же углубляясь и медленно двигаясь, иногда замирая. Пакстон все еще жмурится, и Годфри понимает что тот никак не расслабится. От того хмурится и сам, теряя нужную волну.
- Черт, Эйв, я прошу тебя, расслабься, пожалуйста. - страдальчески заглядывает в глаза Пакстона, останавливаясь. Для себя решил, что если у того не получится - он все прервет, сейчас же. Но Эйвери поддается. Уступает Роману. Расслабляется. Роман чуть тянет его на себя, находит нужное положение, более удобное, видимо, для обоих,и начинает с прежнего ритма. Чуть ускоряется, припадая чуть ниже, касаясь губами его шеи, плеча. Опирается на ладони, тихо постанывая, иногда зажмуриваясь от накатывающего удовольствия. Подумать только, это так...приятно.
Возвращается к его губам, пропуская выдохи и вдохи, покусывает их. Заигравшись снова ощущает привкус меди на языке. Но чья на сей раз? Отстраняется. Его собственная. Скалится, тихо смеется. Рычит и возобновляет поцелуй. Ускоряет темп, приподнимает Пакса слегка над подушками, сжимая пальцы на его шее, но мягко, без нажима как такового. Теряется, тонет, когда его захлестывает с головой, в собственном удовольствии. Начинает постанывать.
- Ты даже не представляешь что ты сейчас сделал. Ты же, придурок, привязал меня к себе еще крепче. А я тебя уж точно не отпущу от себя. Ты такой идиот, - смеется, чуть замедляясь и давая им обоим передышку. Все еще жарко, упруго. Он ощущает этот жар, его тянет продолжать. Быть то резким, то нежным. Предельно нежным. Во рту пересыхает, и солоноватый привкус крови взрывает в голове маленькие фейерверки.
- Люблю тебя, - тихо шепчет, входя почти на полную и замирая, ловя волну его дрожи. Смотрит в глаза парня, едва касаясь его губ. - Но эту малолетнюю дрянь я правда убью, если еще раз увижу ее с тобой.
Закрывает глаза, утыкаясь носом в его плечо. Пропустив пару вдохов, начинает двигаться. Чуть быстрее, чуть несдержанней. Тяжело дышит, и после очередной волны дрожи Пакса, кончает.
Это было так хорошо. Не само физическое ощущение, скорее моральное. Роман был с ним, он, черт возьми, признавался ему в любви, а Пакс и не думал, что он вообще когда-то решиться открыться ему. Поэтому он широко открывает глаза, вздрагивает от взгляда глаза в глаза, обезоруженный и влюбленный. Он послушно молчит, стараясь не сбивать Годфри с ритма, только старательно подмахивает, стараясь доставить ему удовольствие. Его вспышки редкие, но сильные – до сведенных мышц, до неконтролируемых громких стонов, которые он даже не пытается удержать. Сколько слышали эти стены? Как часто они становились свидетелями их похоти и разврата? Пакс цепляется за Романа, больше всего ему хочется видеть его глаза в момент, когда он кончает. Но Годфри прячет лицо, словно боится чего-то, он тычется в его шею, вбивается в него с болезненной силой. Пакс почти жалобно стонет, внутри все сводит в момент, когда Романа пробивает оргазменная дрожь.
Эйвери обнимает слышащего, прижимает ближе к себе, слабо трется все еще возбужденным членом о его живот, скользит рукой ниже, оглаживая себя, доводя до спасительной разрядки, пачкая и себя, и Романа. Выдыхает расслабленно, теперь уже абсолютно счастливо.
- Знаешь, это не так уж и плохо, думаю, что стоит повторить и увериться, что мне это нравится, – дразнит он, перебирая пряди волос любимого. - О, не говори ерунды, я и раньше был твой, о чем тут вообще думать? И я сам никуда не уйду, пока нам так хорошо вместе. Кстати, у меня есть идея получше насчет Мэлоди. Пусть она увидит вживую, как мне хорошо с тобой, пусть поймет, что у нее совершенно никаких шансов на то, чтобы я обратил на нее хоть какое-то внимание.
Пакстон смеется, представляя глаза белобрысой дурочки, когда она увидит его – стонущего под вбивающимся в него Романом, беспомощного и абсолютно счастливого. О, это был бы номер! Она явно будет покорена и сдаст позиции без боя.
- Я люблю тебя, Роман, и хрен мне кто нужен, кроме тебя, запомни это уже, а? Черт, мне надо в душ, но я не уверен, что смогу туда сейчас дойти. У меня задница болит так, словно там артиллерийский полк побывал, – жалуется он, ерзая, глядя, как Годфри выходит из него, стягивает презерватив и кидает его в сторону предусмотрительно поставленного ведра для мелкого мусора. - Поможешь добраться мне до ванной?
Он давно этого хотел. Хотел перейти оставшиеся границы, стереть ту единственную линию, которая все еще удерживала их от...полного слияния? Пусть так. Но Роману просто хотел стать еще ближе, хоть порой и казалось, что это уже невозможно, - куда же еще ближе?! Он утыкался носом в его шею, тяжело дышал и старался отбросить ползущие в его голову мысли, но те были слишком настойчивы. Вивиан не объявлялась уже целых минут пятнадцать, и Годфри стало интересно, что же призрак думает обо всем этом.
- Да ты больной, если лежа на своем парне думаешь о том, что скажет сбитая вами девчонка.
Тут, рядом. Годфри улыбается, поднимая голову, и отвечая на поцелуи Пакса. Хорошо, тепло, уютно. Рядом с ним, вот так просто, в его объятиях. Старается ничего не говорить, не потому, что не сможет сдержаться от глупостей, а просто не знает, что стоит сказать парню, в которого влюбился как полный кретин, и с которым, наконец-то, переспал.
Он вышел из него, избавившись от презерватива, а после осмотрел заляпанного собственной спермой Пакса. Тихо заржал, оскалившись так, словно он один знает тайну бытия.
Было ощущение незавершенности. Словно, чего-то не хватает, и стоило Паксу заговорить о душе, как Роман понял чего. Он ухмыльнулся, поднимаясь на ноги, и чуть шатнулся. Ничего себе, даже у него ватные ноги после всего действа, хотя, скорее его расслабленность - результат долгого ожидания и радость от наконец полученного приза. Ребенок, вот точно. Протягивает руки Паксу, одним рывком поднимая его с постели, и крепко прижимая к себе за пояс.
- Стоишь? Отлично. Пойдем, - обхватывает его крепче, улыбается. - Знаешь, - да, пусть с запозданием, но он обдумал слова парня, и был несколько не согласен с ним. Да, он жутко ревновал Пакстона к...да ко всему вокруг, чем бы его побрал! Но с другой стороны, демонстрировать шестнадцатилетней девчонке, подружке его сестры, наглядное пособие по... гейскому сексу - явно не лучший вариант. Да даже просто продемонстрировать ей жаркие объятия с почти пожирающим поцелуем - не лучшее решение.
- Она меня, конечно, бесит. Она и еще хрен знает сколько баб и... не только, - подумав, добавляет Роман, двигаясь к ванной, и ванной, и глядя парню в глаза. Он снова забрался пальцами в его отросшие до нельзя волосы, и теперь не следил особо за реакцией и эмоциями Пакса. Просто говорил, поглощенный процессом игры с его спутанными волосами, да и собственными рассуждениями.
- Но это наша территория. Наша жизнь, и даже с такой благой целью, я не хочу... Давай я просто ее убью. Труп оставим в лесу, и все дела. Опыт же уже есть, верно? - Роман с серьезным лицом, на одном дыхании, все это проговорил, забираясь в ванну и затягивая за собой парня. Открыл воду, подставляясь под теплые струи, и притянул его к себе. - Что?
Улыбнулся парню, серьезно глядящему в его глаза.
- Ну ладно, обойдемся без убийств, как скажешь, - Роман улыбается, легонько отталкивая парня к стене, и снимая душ со стены. Обдал его струей воды, и смыв с его живота сперму, вернул душ на место, закрепляя так, чтоб вода, по большей части, хлестала по Эйвери.
Разминая руками мышцы парня, Роман прислонился к нему. Касался мягкими прикосновениями губ, почти невесомыми, его шеи, плеч, ключиц, опускался вереницей поцелуев и прикосновений по его груди, опускаясь на колени и касаясь кончиками пальцев плоти Эйва. Поднял на него глаза, ухмыльнувшись, с этим привычным, тяжелым взглядом, налитым страстью, желанием и теперь еще дополнительной эмоцией, чувством - заботой и любовью. Проводит языком вдоль ствола члена Эйва, пальцами разминая его бедра, а после вбирает в себя головку, медленно и аккуратно посасывая. Вода струями спускается по животу парня, попадает и Роману на лицо, стекая вниз. Годфри берет член глубже, рукой разминая яйца парня, и сдерживает улыбку, слыша стон Эйвери и ощущая его руки на своих плечах.
Пакс чувствует себя как минимум желе, а как максимум очень довольное желе. И ему совсем нет дела до того, что Роман ржет над ним, потому что, черт, он совершенно счастлив и злиться у него просто нет сил. Да еще и задница болит так, что двигаться проблематично, каждое движение отдает простреливающей болью. Совершенно не обращая внимания на говорящую ухмылку Годфри, Пакс охнул, стараясь удержаться за него, радуясь, что он кончил в кондом и по ногам сейчас не течет его сперма. Это было бы… слишком, да. Пожалуй – слишком. Наверное, он еще под впечатлением, раз реагирует так вяло на шутливый тон Романа, ему хочется сейчас отмыться, смазать чем-нибудь саднящий анус и улечься спать, хотя еще было достаточно рано для этого. На слова о ревности он уже привычно улыбнулся, думая, что ему еще долго придется доказывать Годфри, что они пара и хватит уже говорить о ком-то постороннем. Надо сказать, что он тоже дико ревновал его, потому что Роман всегда вызывал фурор, когда появлялся в любой компании. Но Пакс верил ему, даже после той измены, он ему верил, а раз он уважает себя и уважает своего партнера, то зачем попусту ссориться и устраивать безобразные сцены? Нет, это не стоило того.
- Ты с ума сошел, Ром? Какое убийство? Тебе Вивиан-вуайеристки мало? – буркнул Пакстон, получив тычок от, видимо, находящейся недалеко Вив. А нечего наблюдать за ними в такой момент! Эйвери довольно залезает в ванную, понимая, что это то, чего ему не хватало. Конечно, он был бы не против чего-нибудь еще, ведь оргазм прошел почти насухую, в компании с собственной рукой. Но требовать от Рома чего-либо такого он пока… черт, он пока стеснялся сказать ему, что хочет быть приласканным. Какая глупость!
Он хотел как-то прокомментировать свои же слова, но совершенно поплыл от прикосновений Романа, снова возвращаясь в блаженную нирвану. Пакс откинул голову назад, упираясь ею в кафель, прикрыл глаза от удовольствия. Похоже, Роман действительно умеет читать мысли, потому что именно этого не хватало Эйвери, чтобы ему стало совсем прекрасно и не хотелось ни на что жаловаться. Он держится за плечи Романа, скользит пальцами выше, вплетая их в его волосы, направляя и стараясь не контролировать слишком сильно. Несмотря на то, что для каждого из них этот опыт был фактически первым, – опыт гомосексуальных отношений – они старались причинять друг другу как меньше боли. Пакстон тихо, утомленно постанывает, наслаждаясь неспешными движениями губ на себе, стараясь, чтобы Ром не брал слишком глубоко и ненароком не подавился. Теплая вода приятно ласкает кожу, завершая, дополняя так, как и должно быть.
- Знаешь… – выдохнул он, кусая губу, чуть смущенно отводя взгляд, потому что вид Романа на коленях с пунцовыми губами, выбивает из него дыхание. - Тебя не хватит на вторую попытку? Может, выйдет еще лучше?
Отчасти он делает это из-за Годфри, стараясь угодить ему, а отчасти из-за себя, потому что ему важно быть тесно и прочно связанным с Романом. И пусть это немного странно, слишком сентиментально, но если это так хорошо, о чем может быть вообще речь? Интересно, что обо всем этом думает Роман?
Отредактировано Paxton Avery (2014-02-08 15:55:10)
Интересно, каким его видел Пакс? Каков Роман был в его глазах? Помимо эгоистичности и избалованности, как доминирующие качества его личности.Он был несгибаем, и всегда прогибал людей под себя. Вернет ими так, как ему того хотелось, и крайне редко сдавал позиции, уступая. Король положения, царь ситуаций. Привык к вниманию, которое на него обрушивалось, стоило ему где-то появиться. И не важно, хотел ли он того внимания или нет. Оно у него было все равно. И поэтому вот так, в таком положении, при таких отношениях, что думал о нем парень? Стоящий на коленях Годфри, отсасывающий у внезапно ставшего частью его самого парня, пожалуй, воистину редкое и дорогое зрелище.
Он берет глубже, не обращая внимания на то, как отзывается горло. Вовремя успевает продохнуть, и поднимает голову, делая вдох, а затем сглатывая, проходя ладонью по члену Эйвери. Он тяжело дышит, возбуждаясь не слабо лишь от того, что доставляет удовольствие своему партнеру. Прикрывает глаза, снова опускаясь, принимая член, чуть ускоряет темп, но старается больше не играться, не рисковать и не проверять на прочность свою глотку. Пальцы Пакса в его волосах - почти тот же эффект, что и у кошки, Роман жмурится, наслаждаясь волной теплого удовольствия и прибавляет темп, ощущая как головка члена в его рту набухает еще больше. Пакс стонет громче, сильнее хватаясь пальцами за волосы Романа, и Годфри держит ритм, касаясь языком головки, изредка открывая глаза, чтоб взглянуть на Пакстона.
Слышит его слова, но не останавливается, и когда он спускает ему в рот, Роман замирает, сглатывая и задерживая дыхание - никогда не отличался крепким желудком. Но все проходит гладко. Он поднимается с колен, пахабно скалясь, глядя на Пакса и чуть отклоняется подставляя лицо под струи воды. Споласкивает рот, и становится под воду, проводя руками по волосам, выдыхая и пропуская тихий рык.
- У меня хватит сил еще на...пару раз, но это не лучшая идея, Пакс. - прагматично улыбается, закрывая кран и подаваясь вперед, прижимает к стене парня, едва касаясь губами его шеи. - Во-первых, это твой первый раз. Если думаешь, что я не понял, как больно тебе было, то ошибаешься. Ну а во-вторых, попытаться еще раз - сделать тебе в два раза больней. Я этого делать не буду.
Серьезно смотрит на Пакстона, но все-таки расплывается в улыбке. Пакс готов подставиться под Романа еще разок, чтоб они оба остались довольны. Похвально, но поспешно, и Годфри это понимает. Возможно, не будь это Эйвери...впрочем, не будь это Эйвери, в его постели была бы какая-нибудь девчонка, это совершенно точно. И вот ее бы Роман не стал щадить или бережно относиться. В этом плане, он всегда оправдывал звание подонка.
Шутливо касается его носа своим, и выходит из ванны, стягивая с полки полотенце, и манит к себе Эйва.
- Давай, иди сюда. - заворачивает его в полотенце, но не забывает о своих фирменных выходках: опускает одну ладонь ему на ягодицу и чуть сжимает, при этом гаденько и развратно улыбаясь. Знает, Паксу понравится. И ведь не ошибся. Он лезет целоваться, и Роман чуть подталкивает его к двери, придерживая и притягивая его к себе.
- А еще я тут подумал о Вив. Ее никто не искал. Все это время. И нашли ее тело случайно. Мы никогда не задавали ей вопросов на этот счет, а еще... - он смотрит на Пактсона, скользит взглядом по его телу, когда тот укладывается назад на кровать, огибает взглядом каждый изгиб его тела, и облизнув губы, загипнотизировано приближается к нему.- А...плевать.
Нависает над ним, целуя его мягко, стараясь не вжимать его в кровать. Нашаривает рукой одеяло.
- Ты прекрасен, - смеется, утыкаясь носом в его шею. - Что тебя сюда привело? В Гластонбери?
Роман Годфри на коленях – это величайшее из зрелищ. Это нужно запатентовать, а потом продавать за огромные деньги… нет, к черту! Кому он может дать смотреть на эти пухлые алые губы, плотно охватывающие скользкий от смазки и слюны члены? На эти глаза, пылающие совершенно безумным огнем, который сжигает Пакстона дотла, не оставляет после него ничего, кроме кучки пепла. Больше всего хочется взять его за волосы и вытрахать его рот, загонять глубоко в горло, чтобы он принимал все и постанывал, задыхаясь. Но Эйвери не может позволить себе быть настолько грубым с человеком, который столько для него значит. Спиралью вкручивается в плоть удовольствие, его буквально разрывает от обилия прилившей крови, Эйв стонет и всхлипывает, толкаясь в жадный горячий рот, плавясь от ощущения тонких шелковистых стеночек рта, так плотно охватывающих его.
Он действительно хотел бы снова попробовать, выгнуться, прогнуться в пояснице для Романа, облокотиться о стенку ванной, подставиться под него, пустить в себя, как последняя шлюха. И он бы просил еще и еще, просто потому, что знать – это Годфри берет его сначала нежно, а потом практически больно – блаженство. Но сейчас Эйв ощущает, что его будто выжимает до дна, выворачивает, он кончает в рот Роману и это самое охрененное, что с ним происходило за все это время, ничего лучше Эйв не испытывал. Он приваливается к стенке спиной, чтобы не упасть, ощущая, как плохо его держат ноги. Пакс из-под ресниц наблюдает за Романом, поражаясь который раз тому, насколько он красив, насколько ладно скроен и тому, что на его теле именно Паксовы метки. Он выдыхает, приникая к нему сразу же, кайфуя просто от ощущения кожи, от тепла, которое волнами исходит от Романа. И к черту всех этих Мэлоди!
- Да, мне было немного больно, – нехотя признается он. - Черт, Ром, я обожаю твой рот, знаешь?
Он успевает поймать губы Романа в легком поцелуе, когда тот касается его носа своим, но Ром быстро отступает и Эйв чувствует странную потерю. Это ведь ненормально, что их так тянет друг к другу? Стоило Роману оставить его, прекратить касаться, Пакстон ощущал так, словно его бросили, он вновь стремился к Роману, желал его, хотел быть рядом. Сдавливание ягодицы отзывается ноющей болью, но Пакс лезет к Годфри, вылизывает его рот, скользит языком вглубь, его пробирает дрожь – раз за разом. Обоюдная безумная зависимость, нужда, от которой нет спасения. Ему стыдно, но думать о Вивиан ему тоже сейчас не хочется, поэтому он мысленно извиняется перед ней и… получает поглаживание по волосам. Будто Вив понимала их и прощала. Пакстон обещает себе подумать об этом позже, потому что он чуть разводит ноги, чтобы Роман устроился удобнее, обнимает его, выдыхая от этого сладкого чувства взаимного чувства.
- Прекрати, Ром, – смущенно фыркает он. Он же не девчонка, чтобы ему говорили, как он красив. Хотя, Годфри он бы восхвалял, так тот был красив, так влекло к нему. - Я… хорошо, если ты хочешь знать, я расскажу тебе. Чуть больше двух лет назад у меня нашли наркотики – немного, но достаточно, чтобы получить тюремный срок. Я сел на полтора года, – он смотрит в глаза Роману, зная, что тот уж точно не пошлет его. - Это были наркотики моего младшего брата Пейна. Я нем мог позволить парню сесть, а ведь он еще и употреблял… А я был чист. Отсидев положенный срок, я не мог вернуться домой, просто не хотел видеть Пейна и виноватые лица родителей, мне нужно было куда-то уехать. Тем более, в моем городе меня ничего не держало, а здесь… Здесь ко мне привязался ты. Сначала ты меня страшно удивлял и приводил в ужас своей настойчивостью, я был готов сбежать от тебя куда угодно. Но потом… Черт, я слишком расчувствовался, – ворчит он, пряча лицо на плече у Романа. – А теперь я понимаю, что я дома, мне хорошо с тобой и я не хочу никуда уезжать, бежать или снова быть одному.
Если бы он мог слышать Вивиан, то точно бы спрятался от ее мурчания куда-нибудь под Романа… А стойте! Он же так и сделал.
Он знал, что любит его. Знал, что Эйвери ему необходим. Без него трудно дышать, нет настроения, дни похожи на пытку, а ночи - так и вовсе способствую рождению суицидальных мыслей. Не девчонка, плакать и прятаться по углам не привык, но без него, Роман просто превращался в тень: такой же безжизненный, и отбрасываемый на стены другими предметами, или людьми. Стервой-матерью, заботливой сестрой, и прочими мелочами, которые не играли особой роли в его жизни. Он прижимается к парню, а после, все же, укладывается рядом. Незачем причинять ему неудобства, ему надо попривыкнуть, отойти, так будет лучше.
Подминает под голову подушку, не сводя глаз с Пакстона, и вырисовывая кончиками пальцев на его плече непонятные узоры. Вивиан была рядом. Он знал это, слышал это. Она что-то бормотала, даже охнула, когда Роман попытался поговорить с парнем о ней. Выдохнула, когда разговор был прерван их очередными нежностями.
- Хотел бы я сказать, что понимаю, или что сделал бы так же, - хрипло добавляет он, когда тишина давит неприятным грузом на уши. Еще даже не начало смеркаться. До заката и того далеко, а они, оба обнаженные, в кровати, и уже готовы к тому, чтобы провалиться в сон.
- Но ты же любишь Шарлотту. Разве это не одно и тоже, что сделал он для брата? Ты бы не позволил Шарли искалечить свою жизнь.
Воображение Романа. Это вообще дикая штука. Он не видел, но от чего-то знал, что Вив сидит на кровати, облокотившись спиной об изголовье кровати, подтянув к себе ноги, и обхватив руками колени. Она тут. Рядом. Слушает. Она - часть их. Роману хочется знать, как она выглядит, потому что даже его богатое воображение рисует ему ее без лица.
- Ничего, Роман. Это не так важно, как я выгляжу. Главное, как будут выглядеть мои обидчики, после встречи с вами. Вы же еще помните обещание, данное мне?
Он ощущает, хотя и не может этого, по идее. Не способен на это. Чувствует, как она прожигает его взглядом. По коже проходятся мурашки, и Роман ежится, прижимая парня к себе, и непроизвольно накрывая их одеялом. Интересно, что чувствует Пакс? Она ведь совсем близко к нему...должна быть, по крайней мере.
- Вив. Она просто надеется, что мы помним об обещании, и не заиграемся в чувства, пока она узница моей машины и..нас, получается. - заметив непонимающий взгляд Пакса, пояснил Годфри. - Ты помнишь ее лицо? Я - нет. И это печально. Мне кажется, она должна быть красивой.
Роман задумался, переворачиваясь на спину, и укутываясь в одеяло, почти до подбородка. Он молчит, долго, пока тишину, его собственную, ведь Пакс не может ее слышать,не нарушает Вив.
- Роман? С тобою все хорошо? Я не настаиваю,чтоб вы прямо сейчас этим занимались. Знаешь...Ты задал хороший вопрос. Меня некому искать. Я - сирота. В Гластонбери приехала одна. И..совершила глупость. У меня прокололось колесо. Я решила пойти пешком, возможно остановить попутку, но вместо этого я нарвалась на парочку, кажется, обдолбанных кретинов. Отказалась пить, затянуться - тоже не по мне. И уже через полчаса я убегала от них вглубь леса. Но исход ты знаешь. Они догнали меня, и...
Она замолкает, и Роман почти ощущает ее тяжесть. Сам тоже вздыхает, и чешет пальцами переносицу.
- Надо помочь ей. Это слишком долго тянется. Согласен? Пакс? - не слышит отдачи, поворачивает голову в его сторону и хмурится. - Что? Что такое, Эйв?
Он не видит этой стены, которая неожиданно выросла между ними, но он ощущает, что Роман отстранился от него. И, наверное, Пакстон может понять его. Дело в обоюдной излишней зависимости, которая толкает их на безумства, которая рушит мосты с прежней жизнью. Эйвери легко может признаться, что он любит Романа, что зависит от него и никого другого ему не нужно, но… Ему сейчас жаль, что он не может слышать Вивиан, может быть, она смогла бы ему объяснить, что происходит. Годфри отстраняется от него, закутывается в одеяло… и молчит. Пакстон сверлит его тяжелым взглядом из-под челки, надеясь вызвать хоть на какие-нибудь эмоции, и ему удается нарваться просто на недоумение. Эйвери сдавленно рычит, стягивает с Романа одеяло и забирается на него верхом, проезжаясь задницей по его паху, намеренно с силой ерзая.
- Мы поможем Вивиан, раз обещали. Она достойна того, чтобы ее обидчиков наказали, но, Роман, не сейчас. Вив, я знаю, что это сложно, но дай нам еще немного времени, – коротко бросает он в воздух, зная, что девушка его услышит.
Эйв склоняется к губам Годфри, смотрит в его глаза – совершенно невозможные, пугающие, - и мягко проводит языком по его губам, скользит губами подбородку. Подбирается ближе, шепчет на ухо:
- Прекрати загоняться и не отталкивай меня, Ром. Мы должны быть вместе, пока у нас есть возможность, пока мы можем касаться друг друга ежесекундно. Да, мы оба парни, да, это слишком быстро, но я подыхаю, когда ты отгораживаешься от меня. Я с ума от тебя схожу, я зависим от тебя… – последнее он уже лихорадочно шепчет, покрывая поцелуями шею слышащего, чуть сползая, устраиваясь так, чтобы можно было слышать стук сердца. И этот звук выдает Романа, потому что оно бьется так отчаянно, готовое выскочить из груди.
Да, это излишние нежности, они странные, но Эйв сходит с ума от простого прикосновения к коже Годфри, он выдыхает, потершись носом о его живот, устраиваясь в его ногах, но без какой-то такой цели. Он просто целует его бедра, гладит бока, скользит губами по тазовым косточкам, целует все, до чего может добраться.
- Я люблю тебя. Я очень сильно тебя люблю, – ему кажется, что он сейчас задохнется, когда он просто утыкается губами в бедро Рома, прикрывая глаза, стараясь укротить бешено стучащее сердце.
Если бы они расстались, что было бы? Эйв сходит с ума от мысли, что он снова может остаться один, без возможности быть рядом, без возможности прикасаться, любить и отдаваться раз за разом. Его поражает мысль, что он мог бы пойти на что угодно, чтобы остаться рядом с ним.
Очередное прикосновение. Роман боится его. Не хочет потеряться в тех эмоциях, что вызывает в нем парень. И без того все так запущено, так глубоко внутри что, кажется, от этого не избавиться. Никогда. Внезапная слабость, попытка остаться каменной глыбой, ничего не чувствующий, не способной на эмоции. Но это сложно, до одури сложно. Он задерживает дыхание, когда Пакстон втягивает с него одеяло, чтоб затем, забраться на него сверху. Старается не дышать, чтоб не пропустить сдавленный стон, но тело выдаёт его - Роман дрожит. Под пальцами парня кожа плавится, и он отчаянно старается на что-то да переключиться. Возможно, на молчащую, словно в рот воды набравшую, Вивиан. Она ещё хотела что-то сказать, но когда Пакс полезтна него, замолчала. Даже не дышала рядом,-он её не слышал, во всяком случае.
- Потом? Пакс, моя мать уже раз попыталась показать нам, что потом может и не быть. Ты намерен и дальше проверять её на прочность? - грубая отговорка. Он слишком резко отворачивается и его губы съезжают по скуле Романа. Он хочет оттолкнуть парня, но его тепло в паху, его близость и жар, расходящихся волнами по всему телу и заполняющей каждую клеточку Годфри - мешают ему. Ладони замирают на бедрах Пакстона и подсознание шепчет, что, возможно, поступил он с нпим так же, как и с другими -как полный ублюдок - все могло бы стать чуточку проще. Но Роман не может. Не хочет даже думать об этом, но вместе с тем, желание перевернуть парня,заставить развернуться к нему спиной и трахнуть его - невыносимо велико. Руки чуть подрагивают, а воображение рисует в голове картины безудержного секса с Максом. Секса, который является лишь дополнением а не самоцелью в этихз странных взаимоотношениях. И если раньше он не видел в партнёра ничего, кроме желания ему подчиниться и стать тем, коего отымел тот самый Роман Голдфри, то сейчас... И это его жутко пугает. Он сжимается внутренне до размеров атома и не хочет расжиматься назад - это чревато.
Роман молчит, по-прежнему надеясь, что это возымеет толк. Но тщетно. Прикосновения парня к его коже, поцелуи, его признание и это чёртово сердце - предатель. Оно колотится так, что нет смысла уже доложить, показывать что он - может просто так взять и отвернуться. Не может., не с ним, они повязаны. Ион все, что Роману нужно.
Притягивает к себе парня, обхватив его шею длинными, изящными пальцами, и целует, переворачивая на кровать. Снова вжисжимая его своим телом в неё, ещё и ещё больше. Руки беспорядочно скользят по его телу, чуть подрагивают, а губы ласкают парня. Шея, ключицы, плечи, его грудь,ю живот, выше, назад к шее и губам. Тяжело дышит и наконец открывает глаза, стараясь держать себя в руках, не расклеиваться, не показывать всей этой Чартовой любви. Зависимости от него.
- Я люблю тебя. И... - он замолкает, утыкаясь носом в его шею. Он знает, 'что ты',Роман. Он знает, и от этого ещё хуже. Знает все? Полностью? До последней эмоции? Роман пропал, но самое плохое в том, что он ещё сам не понимал, насколько он пропал, и что с ним будет, если завтра Пакса вдруг не окажется рядом.
Вы здесь » PENNY DREADFUL » ДОРОГА ДОМОЙ » are you jealous?
