Саймон положил черную линейку между страниц, закрыл книгу. Подушечками пальцев левой руки потер веки, чуть надавливая, чтобы снять внутреннее напряжение. В последнее время у него все чаще уставали глаза. Очень. Любой нормальный человек посоветовал бы сходить ему к глазному и выписать линзы, но нормальные люди вряд ли поймут его отказ. Ведь новые места означало для Вуда новые вещи, а новые вещи - новые знания. Когда твой личный дворец памяти и знаний уже представляет собой поистине грандиозное творение, содержащее не только твои воспоминания, но и чужие, которыми, будто вор, завладеваешь, прикасаясь к предметам, все это "новое" становится пыткой. Даже сейчас, читая книгу, он не снимает перчаток, хотя на улице довольно тепло, не смотря на привередливость английской погоды.
В магазине тихо, настолько тихо, что слышно тиканье часов в его кабинете. Сегодня суббота, и обои продавцам понадобился выходной. Срочный выходной. Саймон великодушно не спросил, зачем, на какие нужды, однако они были молоды, у них были идеи, как потратить субботний день, и субботний вечер, и как занятно провести субботнюю ночь. А Саймон... что же, Саймон никуда не денется. К его великому сожалению и вселенскому разочарованию, Саймон вполне сможет поскучать за прилавком книжного магазина еще одну субботу, которую потратит на чтение. По крайней мере, книги не задают вопросов.
Звякнул колокольчик; Саймон поднял голову, взглянул на вошедшую... нет, пожалуй, так не входят. Девушка, взъерошенная, напоминающая больше напуганного котенка, чем любителя книжной продукции. Вуд с некоторым сомнением взглянул на девушку, с опаской убрав руки со стойки - ему не хотелось, чтобы к нему прикасался кто-то, испытывающий сильные эмоции. Это всегда было слишком болезненно, гораздо более мучительно, чем могло показаться. Особенно неприятные эмоции.
- Я могу вам чем-то... помочь?
Его вопрос звучал с предельной вежливостью, но в нем сквозила опаска. Скорее всего, ему предстоит вызвать полицию, которая приедет и сделает всю свою важную и жутко необходимую работу. А до этого ему придется выступить в роли порядочного самаритянина. Впрочем, он и есть этот самаритянин, разве что для начала стоит выяснить, что же так растревожило юное создание.

Люди всегда были для Саймона чем-то необъяснимым, гораздо более загадочным, нежели умершие. Души не терзались страстями, у них были определенные цели и желания, которые зачастую заключались в исполнении последней воли, и это было для Саймона понятым, простым и логичным. Но люди... живые находили себе проблемы, сомнения и раздумья на каждом шагу, в каждом событии. В этом заключалась великая странность, с которой мужчина никак не мог смириться, которую никак не мог понять. Некоторые люди хотели быть "как все", некоторые - обладать даром, который бы отличал их, делал бы особенными, а некоторые хотели были больше, неимоверно больше, чем имеют. Почему Вуд задумался об этом? Потому что большинство медиумов, соприкоснувшись с миром мертвым тем или иным чувством, практически всегда желали забыть об этом: это было ненормально, нетипично и просто страшно для обычного человека, которому вся эта сверхъестественная кутерьма попросту не нужна. Обычные люди хотят жить обычной жизнью, завести семью, построить дом, стричь зеленую лужайку за белым заборчиком, по субботам приглашая соседей на барбекю или полуденный чай.
Но перед ним стояла девушка, которая хотела знать, почему она не слышит призраков. Саймон на мгновение забыл, что хотел было убрать руки с прилавка, чтобы, не дай Господь Бог, в которого ему, медиуму, верить не положено, девушка не коснулась его. Соприкосновения с медиумами всегда были для него... болезненными.
- Рад знакомству, - прозвучало тихо, не слишком уверенно, потому как Саймон не был убежден в соответствии этой стандартной формулировки ситуации. Однако это позволило ему немного отстраниться от своих глубоких сакраментальных измышлений, наконец обратив внимание на записную книжку, а после припомнив, что где-то такую фамилию уже слышал.
- Вы медиум, - заключил он, вздохнув. - Пожалуйста, успокойтесь. В этом нет ничего... необычного, если это может быть применимо к нам.
Вуд не особо любил выделять медиумов из рода человеческого: его скромный характер мгновенно включал совестливость относительно зарвавшейся гордости и прочих грехов, за которые он себя не похвалит. Однако когда дело касается медиумов и их дара, хочешь или нет, но приходится признавать, что медиумы несколько отличны от остальных.
Казалось, Саймон раздумывает, делает выбор: он медлил, прикоснувшись пальцами левой руки к ладони правой. Обе руки, привычно обтянутые перчатками из тонкой кожи, чуть подрагивали: все из-за того, что медиум не слишком-то хотел расставаться со своим внутренним равновесием, влезая в чужое прошлое, чужую жизнь, чужие проблемы. Это было словно окунуться в холодную воду и остаться там, тщетно ища дно, которое ощущается лишь когда уходишь слишком глубоко.
По тому, что Саймон все же принялся стаскивать перчатку, становилось понятно: все-таки решился.
- Как давно вы их не слышите? - спокойный, почти убаюкивающий голос мужчины не слишком-то подходил для встрепанной Пандоры, которой явно хотелось активных действий. Однако Саймон, стянув перчатку, сжал пальцы в кулак, разжал, ожидая ответа. Затем медленно, будто чего-то боясь, протянул руку девушке.
- Дайте мне свою руку. Пожалуйста.