Ни один дом в Гластонбери не отличается гостеприимством, какие бы хозяева не ждали бы тебя за дверьми, какими улыбками они бы не улыбались. Ведь ты знаешь, что настоящие хозяева домов не перед тобой, а везде и нигде, а может быть, даже сейчас за твоей спиной проводят тонкими прозрачными пальцами по твоей одежде, складкам на ней, осторожно касаясь открытой кожи. Щекотно? Тебе и должно быть.
Если перед тобой резко открывается дверь - беги. Беги до тех пор, пока не наткнешься на закрытую, а такая обязательно будет. Если ты просыпаешься от громкого топота на лестнице - не спрашивай "кто здесь?", иначе на том конце нервно рассмеются. Ты не услышишь, но определенно станет не по себе.
Каждый житель Гластонбери это знает. Каждый приезжий должен быть извещен. Каждый мертвый житель Гластонбери до сих пор жив.
Ему повезло прожить детство и юность без призраков, ведь с чего бы в "Доме Молитвы" обитали бы бесы? Еще до его рождения Дом очистили от всех приведений, что могли бы быть там, неизвестно только как, силой молитвы или силой медиумов? Что-то ему подсказывает, что призраки бы и без того сбежали бы после длительного курса мессами, церковными песнями и криками "слава Спасителю, слава!".
Он знал о них тайно, украдкой, подслушивая чужие разговоры, которые и так велись шепотом в библиотеке, в школе или из уст матери, которая рисовала их приспешниками дьявола. Ведь кто как не сам дьявол должен мешать человеческому бытию. Ведь нигде более не могут находится неспокойные души, кроме как под крылом сатаны. Джеремая никогда прежде не ощущал присутствия пары чужих глаз, воздействия, вмешательства и, о боже мой, случайных шумов, которых никак не могло быть. Никто не бил посуду. Никто не сносил крест. Никто не хлопал дверьми. А ведь ему было жуть как интересно! И немножечко страшно. Особенно в детстве. Повзрослев, Джереми начал немного сомневаться в реальном существовании этих призраков. Может это коллективное помешательство, в которое его не вписали по ошибке? Город сумасшедших - звучит немного тленно. На том и было решено, на том мысль о призраках в каждом доме Гластонбери была отложена в дальний ящик.
Но что делать, когда где-то вдалеке скулит собака навзрыд, а дверь немного приоткрывается, поскрипывая? К такому жизнь его не готовила.
Остин роуд, смеркалось. Асфальт мокрый и весь покрытый лужами от только недавно прошедшего дождя. Джер возвращается с работы, с очень веселой работы в похоронном бюро по привычной дороге: перейти перекресток, прямо, налево, прямо, на светофоре свернуть влево, после до конца, а потом увидеть переулок, свернуть там, а там уже и квартиру видно. Единственное, что его пугало во всем пути - переулок. Хотя, вроде бы, чего? Он ведь не хрупкая дама семнадцати лет, берегущая свою невинность явно не для маньяков. Однако, факт остается фактом. И в этот раз парень свернул в этот самый переулок. Прислушиваясь к каждому звуку, он слышал только мерное постукивание капель об асфальт с крыш и топот собственных ботинок. Где-то там в руке еще тише тлела сигарета.
А потом писк. Нет, скулеж. Определенно. Только очень тонкий и далеко. Джеремая пошел дальше по улице, а звук все приближался и приближался. Собака плакала так, будто ее мучают тысяча живодеров и, несомненно, что-то в душе парня двинулось. Стало больно и неприятно, он даже нахмурился и остановился напротив дома, откуда доносился этот звук.
Что же делать, когда где-то очень близко скулит собака навзрыд, а дверь немного приоткрывается, поскрипывая? Спасать, конечно, эту бедную собачку!
Так он подумал, а на деле все еще стоял и топтался на одном месте, курил, потом выкинул бычок в лужу. А может действительно что-то случилось?
- Эй, - робко и пока что тихо крикнул Адриан младший, подходя к двери темного дома, - Эй, - еще громче, - у Вас собака скулит, все в порядке?
Он заглянул в окно, но увидел перед собой только темноту, поэтому постучал в дверь, но дверь открылась. Осторожно заглянул внутрь, но его буквально обдало запахом гари и тогда он точно запаниковал. А вдруг дом горит с той стороны и бедняжка горит, а хозяева спят? Иисус Мария Иосиф, всех спасать!
Он смело шагнул в дом, оглядываясь и идя внутрь точно на ощупь из-за темноты, выкрикивая каждый раз, типа, эй, все хорошо, Вы где, у Вас горит, а что горит, он сказать не мог. Единственным освещением была полоска фонаря с улицы, что падала на пол через дверь, а еще его телефон.
Хлопок. И света больше нет.
Дверь.
Дверь захлопнулась.

Свет от экрана телефона давал ровным счетом ничего. Окна в глубине помещения тоже, ведь прямо за ними стояли деревья и стучались ветвями внутрь. Где-то поодаль продолжала скулить собака.
Это все нагоняло страх и желание бежать, но он старался держать себя в руках, ведь что ему надо-то? Покричать, найти собаку и выйти. Тем более, у него совершенно вылетело из головы, что он может быть не один сейчас в этом  доме. Когда ты всю жизнь с этим не встречался, с чего бы тебе помнить, верно?
Джеремая все звал и звал кого-нибудь из людей и собаку заодно, но никакого ответа не последовало, а пес все так же скулил где-то в одном месте. Его голос предательски дрожал, выдавая его с потрохами. Вот ведь, только атмосферку нагони да дверью хлопни, как он уже дрожит словно осиновый листик на ветру. Прекрасно. Мужества в тебе хоть отбавляй.
Но вот теперь ноги его уносили сами. Мамочки, мама! Что это было?! Треск стекла? Откуда? Как? Может кто-то издевается над ним за прошлое? Ничего себе люди злые и до сих пор помнят! И то, всего лишь за то, что он когда-то там посмел помочь своим родителям в их деле. Если так, то это максимально подло. А если нет... Глаза поползли на лоб.
Берч действительно намеревался теперь уносить ноги, развернувшись на все триста шестьдесят градусов, если бы в темноте не блеснули два глаза. Вот и нашелся. Джер присел на корточки и раскинул руки, как бы показывая, что он тут с добрыми намерениями.
- Ну, иди сюда, я тебе помогу, - жалобно и полу-шепотом сказал Джереми, но увы, собака лишь на момент затихла, а потом вновь издала протяжный стон. Видно, ей было тяжело, она была напугана и ей было больно. Поранилась? Заболела?
Совесть совсем не позволяла вот так просто уйти и бросить ее здесь помирать, а он почему-то был уверен, что она пришла сюда именно умирать. Нельзя так. Парень принялся медленно подползать в сторону собаки, шаря впереди руками, дабы ни на что не наткнуться и не врезаться. Мобильник уже давно покоился в кармане.
Что-то зашкрябало в углу, он остановился. А теперь представь это все со стороны: ты вошел в чужой темный дом, позвал кого-нибудь из хозяев, собаку, а потом буквально из-за хлопка и треска сполз на пол, а теперь ползешь по полу так, будто бы потерял свои линзы? Ты серьезно? Ты нормальный? Вздохнул. Нервы на пределе, хотя Адриан младший пока держался и не впадал ни в какие истерики.
Оказавшись у собаки и нащупав что-то теплое и мягкое, парень аккуратно погладил ее по голове. Она была совсем старая и дряхлая, а за ушами были какие-то наросты. Она заскулила еще сильнее, но он совершенно не понимал собачьего языка, чтобы понять, на что она жалуется и чего хочет. Или это все-таки кобель. Ладно, не суть важно.
- Что с тобой случилось? - Очень тихо протянул Джер, поглаживая ее по лапам, животу, спине. Передняя правая лапа была мокрой и в таких же наростах, как и под ушами. Кровь ли или гной из ран? - Бедная, ты можешь идти хоть?
Запах гари подступал все ближе, но никакого огня он не видал. В любом случае, нужно сматываться.
Страх заставлял сердце биться быстрее и сильнее. Страх заставлял руки и коленки дрожать. Страх пересушивал в горле и делал из него еще одни Каракумы. Страх заставлял взять ноги в руки, собаку подмышку и бежать, бежать, бежать и больше даже не смотреть на этот дом. А всего-то только дверь захлопнулась (наверное, из-за ветра) и стекло треснуло (от того же ветра, вероятно). Нервный смешок. Трус великовозрастный.
Джеремая поднялся на ноги, придерживая собаку за туловище, поднимая ее на ноги. Не хотя она все-таки поднималась, постанывая и похрипывая. Может ее вообще на руки взять?
А вообще, ты куда собрался ее вести? В ветеринарную клинику? А ты знаешь хоть одну, а еще и желательно поближе? То-то же. Одни проблемы от тебя, мистер Берч.