- Ты знаешь, мне тяжело тут, - пробормотала Хельга, ковыряя вилкой салат, не спеша хоть крошку отправить в рот, а левую руку положила на стол, задрав рукав. Никто не обратил бы внимание на то, что на предплечье у девушки проминается кожа под лёгким давлением чьего-то пальца.
«Ich weiß».
- Ихь вайс, ихь вайс… Всё ты знаешь, бабуля, - наконец на пластиковую вику была наколота долька помидора, руку девушка убрала со столешницы, не давая призраку дописать слово, так она привыкла заканчивать разговоры. Отогнув нижнюю часть респиратора, Хель просунула под голубую ткань пищу и аккуратно сунула в рот, плотно сомкнув губы на пластике. Конечно, девушка всегда носила с собой минимум пять респираторов, но замараться ей не хотелось. А ещё бинты и вату, в последнее время из глаза начал сочиться пока ещё прозрачный гной, смешанный с сукровицей и иногда его приходилось удалять. Но после ряда уколов это начало проходить, Алан в очередной раз позаботился о своей падчерице. До чего же некрасивое слово, совсем не подходящее под те отношения, которые установились между Хельгой и её «отцом-в-законе».
На плечи легли две призрачные руки и чуть сжались в обадривающем жесте. На предплечье всё ещё чувствовались холодные буквы «du bist ein großes Mäd…»
- Медхен… Я большая девочка, да уж… Тебе легко говорить, тебе мать лицо не изуродовала, - абсолютно безразличным тоном отозвалась Хельга, взирая на этот мир через тёмно-зелёные стёкла круглых очков, совсем как у Джона Леннона или Оззи Осборна. Но у всех, конечно же, рождались ассоциации только с кротом, как же ещё! Нынче все привыкли слушать современную эстраду, исполнители в которой не отличались ни умом, ни фантазией. Только внешностью, но Хель начинает слепнуть, левый глаз почти не видит из-за молочной пелены, которую спустя три операции так и не смогли нормально нейтрализовать. Наверное, это единственный плюс в начинающейся слепоте – не видеть то, что опротивело. Зазнавшихся звёзд в костюмах, которые при свете софитов светят ярче, чем Квазар. Уродливые картины этого мира, нищету, непонимание, унижение. Своё собственное отражение.
Хельга старалась не смотреть на себя в зеркале, избегала отражающих поверхностей, намеренно отводила взгляд, чтобы не наткнуться на мертвенно-бледное лицо с синюшно-розоватыми шрамами, затянувшимися тонкой нежной кожицей, с белёсым глазом без зрачка и с поселившимися, кажется, навсегда синяками вокруг век. Ах, этот неловкий момент, когда ты, живой человек, выглядишь страшнее любого призрака. Как же хорошо, что люди здесь, в этой школе, не особо притязательны, бывали, конечно, моменты, когда кто-то пытался отпустить шпильку в адрес странной новенькой с выдуманным синдромом ипохондрии, но Хельга быстро ставила этот люд на место. Пока без кулаков, но с обещанием применить их к обидчику, когда тот будет возвращаться домой в тёмной подворотне. Вроде, всерьёз такие выпады не воспринимали, но быстро затыкались и шли дальше по своим делам.
- Я не хочу идти на химию, - сказала Хельга, чуть повернув голову вбок, беседуя с севшей на лавочку бабушкой. Зная, что та сейчас начнёт причитать и настойчиво гладить её по щекам, Хель помотала головой.
- Ох, вот только не говори, ладно? Я там всё равно ничего не буду делать, - рука потянулась к молнии на рюкзаке, тот тихо вжикнул и длинные тонкие пальцы вытащили из кармашка соломинку.
- Я и так отсидела уже целых три урока. Мой рекорд за эту неделю, не считаешь? – Хель ухмыльнулась и поставила соломинку в стакан с соком. Другой её кончик девушка просунула под респиратор и взяла соломинку в рот, всасывая апельсиновый сок. Затем Хельга вскинулась, оглядываясь по сторонам, не смотрит ли кто-то на неё. Не хотелось бы сейчас возыметь какие-то проблемы только потому, что кто-то заметил, как новенькая болтает сама с собой. А ведь всем это будет интересно, о да, новенькая, оказывается, из психушки сбежала.
- Идиоты, - никого конкретного не имея ввиду, пробормотала она и снова уставилась в тарелку с недоеденным салатом.

Отредактировано Helga Richter (2014-04-08 18:40:52)

Хельга смотрела как раз в другую сторону, когда к её столику подошла белокурая и очень симпатичная девушка. Наверное, у неё приятный голос… Но по ушам резануло пение птицы Сирин. Нет, серьёзно, такая неожиданность сравнима, разве что, с той неожиданностью, когда откусываешь краешек мыла с запахом шоколада или ореховой нуги. Ох уж этот привкус разочарования и первых шагов во взрослую жизнь. Но Рихтер не поморщилась или ещё что-то в этом роде, хотя маска и очки скрадывали абсолютно все мимические изменения, которая могла выдавить из себя Хель. Увидев, что девушка, держа в руках поднос, кивает на место рядом, Дотч тут же убрала с лавочки на пол свой портфель, активно закивав.
- Да-да, конечно, присаживайся, - Мория сидела тут же, Хель затылком чувствовала, что женщина сейчас улыбается. А ещё почувствовала чёткую надпись на спине между лопаток «она меня видит».
- Это так? – сведя брови к переносице и внимательно поглядев на белокурую знакомую, Хель подсела поближе, понизив голос до шёпота.
- Ты видишь мою бабушку, да?
Ей никогда прежде не доводилось встречать таких же, как она, не считая, конечно, мамы. Это сродни тому, когда ты, один, против всего мира, обнаруживаешь совершенно внезапно единомышленника, и у тебя с души скатывается целая гора. К Магомеду, наверное. А ещё это лишнее подтверждение тому, что она, Хельга, не больна шизофренией, как её мать, и что, скорее всего, и женщина тоже изначально больна ею не была, просто это всё призраки. Это они ей сломали мозги, это они загнали её в угол в самый нужный момент, но явно перестарались и лишили женщину не только чувств, но и жизни. И с бабушкой та же самая история, невероятно…
Глаза расширились настолько, что из них начали течь слёзы, одна скатилась по щеке и скрылась в голубой ткани респиратора. Нет, это не слёзы радости или горя, дело не в эмоциях, а просто в шоке. А когда долго не моргаешь, сами знаете, как слезятся глаза. В этой девушке с большими глазами Хель словно увидела панацею от всех своих проблем. Рихтер сняла очки, предварительно отвернувшись, и протёрла кулаками глаза, стирая эти странные слёзы, абсолютно дурацкие и никому не нужные сейчас. К тому же, это лишний раз будет волновать новую знакомую, а Хельге хотелось, чтобы их «общение» имело непринуждённый оттенок.
- Меня зовут Хельга Германа Рихтер. Можно просто Хель, - девушка снова водрузила очки на переносицу и чуть улыбнулась. Край маски едва заметно искривился от напряжения скуловых мышц, что обозначало улыбку.
- Ты не разговариваешь, да? А слышишь? – если не слышит, то эта девушка не поняла бы и слова, в Лондоне, проходя программу инклюзивного образования в одной из школ, у Хели был одноклассник, который был с рождения глухонемой. С парнишкой хорошо ладили, и общались куда легче, благодаря чувствительной коже рук Рихтер и умению Руди читать по губам. А так… Девушка не понимала бы ничего из-за маски, пришлось бы снять… От мысли, что нужно снять «броню», передёрнуло.

Девушка достала листок бумаги, чтобы она могла общаться с ней, с Хельгой. Да, она начинала учить язык глухонемых, но только на нескольких базовых фразах и остановилась. Пальцы не желали складываться так, как надо было с той же невероятной скоростью, с какой могли пальцы глухонемых ребят. Но не велика беда, в мире не так уж и велик процент инвалидов такого типа, следовательно, и невелик процент того, что ей такой инвалид попадётся. Но жизнь решила иначе, и если бы ты, Хель, могла общаться языком жестов, то не пришлось бы снимать маску. Но, видимо, это было совсем не нужно. Девчушка, с интересным именем Шалфей, а если короче, то Салли, всё слышала, но по каким-то причинам не могла говорить. Сейчас Хельга не хотела это выяснять, а если точнее, то не считала вежливым. Обычно Рихтер не была образцом британской вежливости, конечно, с такой-то родословной и то и дело вертящимися на языке немецкими словечками, но сама была кем-то вроде инвалида и понимала, что такое бы ей не понравилось. Вот так, с места в карьер «О, привет, новая знакомая Салли, единственный мой знакомый здесь медиум, а ты немая? Супер-супер». Как-то не складывается на языке даже у такой беспардонной персоны, как Хель.
- Я её не вижу, но чувствую, - ответила девушка на этот письменный вопрос, не сразу разобрав почерк. Пришлось прищурить больной глаз, чтобы здоровый мог без его медвежьей услуги разобраться с текстом.
- Она пишет пальцем на моём теле слова, и я чувствую это. Но я видела её только на фотографиях. Её, кстати, зовут Мория Шульц, - Хельга сделала пространное движение ладонью, будто Мория была в самом воздухе, чьи молекулы, подчиняясь броуновскому движению, витали вокруг.
Вопрос по поводу её способности слышать сначала немного озадачил Хель. С чего Салли вдруг решила, что она глухая? Но, с другой стороны, внешний вид Рихтер даёт предположения, что с ней что-то не то, но тщательно скрытое лицо не позволяет наверняка определить, что именно не так.
- Я не глухая. Но вижу я, в самом деле, плоховато, - а откровенно говоря, херово она видит. Поэтому прочесть, в общем-то, понятные фразы на листе бумаги из школьной тетради, Рихтер могла не сразу. В такие моменты она себе напоминала компьютер, который тупит, ты пишешь слово, а в строке ввода пусто ещё порядка нескольких секунд. А потом, как по волшебству, высвечивается полный текст.
- Наверное, тебе интересно, почему у меня лицо спрятано. Я всем говорю, что боюсь гриппа, а очки просто люблю, - начала говорить она, хотя, половина была чистой правдой. Очки для Хели были страстью, как коллекция фарфоровых фигурок для старушек. Дома был целый стенд с крючками, на которых были эти самые очки, разных фасонов, цветов душек, с разным цветом стёкол, зеркальные и просто тёмные, но всех объединяли два качества: они полностью скрывали глаза Хельги и были довольно большими.
- Я бы тебе показала после занятий, если ты не боишься увидеть моё лицо. Я… - голосовые связки отказались издавать какие-то звуки, когда с языка собиралась слететь неприятная правда. Настолько неприятная, что может отпугнуть любопытную личность.
- Я попала в аварию, да, - мигом нашлась Хельга. – И теперь моё лицо изуродовано. И глаз инфицирован и плохо видит, - как-то слишком уж легко поясняла девчонка, чувствуя, что сейчас из глаза снова начнёт выделяться какая-нибудь гадость.

Она, на самом деле, сразу заметила эту девушку, когда пришла в класс. Всегда как-то отдельно от остальных, вечно молчит, но ни у кого Рихтер и не спрашивала причину такого поведения, хотя и были догадки, что это банальные проблемы со здоровьем. Но, невзирая на свою банальность, они как оказывали, так и оказывают разрушающее действие на жизнь человека в социуме. Тебя не любят, отталкивают, боятся даже прикоснуться, а вдруг, можно подхватить эту проказу.
Салли аккуратно взяла Хель за руку, как бы вопрошая, можно? А девушка и не думала отказывать, не так уж и часто тебе попадаются люди такие же, как и ты. Люди, которые не считают тебя сумасшедшей, не говорят «это у них семейное, в психушку её и дело с концом». У Хельги был страх, ещё какой. Больше всего она боялась психиатрических лечебниц, находиться там, чувствовать смерть и страх безумных призраков, навечно теперь привязанных к дому скорби, будто даже после смерти им  привязали руки эластичными бинтами к этому месту. Там страшно пробыть чуть больше часа, что уж говорить о том, чтобы пройти там курс лечения. Хельге казалось, что пускай кто-то только попробует засунуть её туда, она вопьётся зубами в горло этому кому-то и убежит, далеко отсюда. И плевать, что после этого поступка в её безумии все точно уверятся.  Но Шалфей будет знать, что происходит, наверное, только она. Алан… Он не знает до конца, кто такие женщины их семьи и на что они способны.
- Да, конечно… Мы так с бабулей всегда общаемся, и вообще с… Ними, - говорить слово «призраки» в галдящем помещении, когда вокруг столько людей с большими ушами, хотелось меньше всего. Мнение этих людей Хель не интересовало, просто не хотелось потом проблем. Все эти шуточки, отпущенные в её адрес и в адрес Шалфей… А нос Хельга ломает быстро и без предупреждения, человек не сразу даже понимает, что произошло. В этом плане она не стремится себя сдерживать, всегда показывает свою силу и ставит на место, если несколько слов этого сделать не могут. Но такая самодеятельность наказуема, Алана вновь вызовут в школу, вновь будет профилактическая беседа, во время которой мужчина развалится в кресле, всем видом показывая, что его ситуация совсем не интересует и он просто ждёт, когда всё это закончится. Дома он обычно разговаривает с Хель на тему очередной драки, но оба, в итоге, приходят к выводу, что всё правильно девчонка сделала.
Почувствовав написанные на запястье слова, Хель немного повела плечом.
- Нет, мы недавно здесь. У меня нет родителей, только опекун, мы приехали сюда из Лондона. В город я почти не выходила, не видела в этом необходимости, - девушка лишь пожала плечами, раздался звонок, означающий, что начался урок. Урок ненавистной химии.
- Ох эта химия… - покачала Хель головой. – Ты очень хочешь на этот урок? Города я действительно не знаю и мы могли бы… Ну…
Предлагать знакомым прогулять уроки и тыкать кулачком в плечо, мол, «да чего ты, не ссы!» - это норма. Подговаривать к этому немую девушку, с которой только познакомилась – что-то новенькое.