we were born in the wrong generation.
this 'tired' cannot be cured by a nap, this 'tired' can only be cured by an endless sleep
story about us. | names. |
PENNY DREADFUL |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » PENNY DREADFUL » ДОРОГА ДОМОЙ » we're born in the wrong generation
we were born in the wrong generation.
this 'tired' cannot be cured by a nap, this 'tired' can only be cured by an endless sleep
story about us. | names. |
как будто надо почти умереть, чтобы тебя полюбили.
как будто надо зависнуть на самом краю, чтобы тебя спасли.
Придя к заключительному выводу, психиатр доктор Галахер указал точный диагноз - депрессивный невроз. Его симптомами являются подавленное состояние, угнетенность, резкое снижение жизненного тонуса, потеря интереса к жизни и мысли о суициде. Хотя мисс Мейбл сотый раз говорила себе, что ни к какому психиатру больше не пойдет, все же доктор Галахер настаивал. Этот человек хоть и угадал точное состояние своей пациентки, но не смог распознать ее саму как личность, не смог "прочитать" ее. Зои являлась закрытой книгой, красивой книгой. Возможно кому то обложка пойдет не по вкусу, но знаете, нельзя судить книгу по обложке. Кто видит в ней красавицу, распознает в ней чудовище, а кто видит в ней чудовище- наоборот. Можно сказать что Зои, находясь в кампании счастливых людей, становится все более несчастной. К этотму выводу пришел все тот же доктор, которому интересно наблюдать за ее поведением. Сама миссис Мейбл никак не может определится, что ей действительно нужно в этой жизни, она скитается от одного мнения к другому и не может найти золотую середину.
Это утро выдалось тяжелым. Ей снился кошмар. Опять. Как и пять лет назад, кошмар преследовал ее, напоминая что у девушки все еще есть мать, а также в этом сне Зои видела своих отцов, которые постепенно исчезали после определенных слов, а на их месте появлялись страшные рожицы каких то мутантов. На этот раз, проснувшись в поту она с трудом могла дышать. Словно, воздуха не хватало, она дышала тяжело, медленно, восстанавливая дыхание. А потом встала ногами на холодный пол. Вокруг сплошная темнота, ничего не видно. Она прошлась так же медленно до ванной и включила свет, посмотрев на себя. Все те же синяки под глазами, все те же порезы на руке. Мейбл совсем не меняется за последние два года. Сейчас она была тощей, как спичка и бледная, как поганка. Ходячий мертвец, идущий по улицам Гластонбери не пугал народ, нет, он шел на работу.
Сама Зои относилась как то скептически к своей работе официантки, она встала пораньше у себя дома, но как то умудрялась опаздывать. Девушка работала, а точнее трудилась и терпела хамство со стороны пьяных мужиков, для того чтобы накопить денег и уехать отсюда. Сама Зои спала и видела, как она уезжает хотя бы на автобусе из этой дырищи, но когда твоя падчерица говорит тебе что это невозможно, вся мотивация коту под хвост. Она снова подавлена, снова испуганна непонятно чем.
- Здравствуйте, будите что нибудь заказывать?
Стандартная фраза по утрам. Почему то первого клиента успевает взять именно Зои, ибо самые первые не такие злые и пьяные чем те, кто приходит сюда вечером расслабиться. Она принесла ему чашку кофе и так же быстро и не заметно ушла, как и появилась. Так прошел день. Она словно приведение ходила по пабу, принимая заказы. Иногда выходила на улицу, выкуривала одну сигарету и возвращалась обратно к своим обязанностям. Странно, что такое невинное дитя может курить. Это вызывает удивление, ведь на вид ей дашь лет 16. Но если подумать, нынешнее поколение гораздо хуже и чего они только не делают. Зои еще пару минут порассуждала о бренности жизни и о том, что пора бы бросить курить. Она понимала, да чего уж там, прекрасно знала к чему эта затея приводит, но продолжала скуривать остатки никотина. Ей это нравилось, нравилось как кружится голова, нравилось как чувство легкости постепенно ее наполняло. Она считала, что во время депрессии только сигареты и спасают. Курит Зои тайно, паранойи что кто то ее увидит - нет, просто ей не хочется чтобы кто нибудь это наблюдал, а потом выносил мозг на эту тему. Покурив, она зашла обратно в паб. Был вечер, народ постепенно прибавлялся. Ее голова готова вот вот взорваться от потока мыслей и естественно от давления. Она находилась в помещении для работников паба, сидела в кресле откинув назад голову и закрыв глаза. Сейчас она находилась в гармонии, или по крайне мере пыталась.
Зои Мейбл размышляла над тем, как убить себя. Почему то подобная идея взбрела в голову только сейчас, но это уже не удивительно. Нарушив эту идиллию, в комнату вошла еще одна официантка, попросив Зои обслужить один столик. Девушка лениво встала с кресла и ничего не сказав побрела в холл, чтобы найти тот самый столик. Она нашла. За ним сидела девушка, одна. Одинокая, не пойми какая вообщем. Внешность было не разглядеть, а кто она по сути? Возникает вопрос. То ли наркоманка, то ли шлюха и все таки собрав свои мысли воедино Зои двинулась прямо к ней.
знаю, пост дерьмицо, мне тяжело даются первые посты, прости
Паб Гластонбери был одним из тех уголков города, которые по определению не могли понравиться Маккензи, но, независимо от первого факта, она регулярно вторгалась в это пропитанное алкогольной вонью заведение, ища в каждом из визитов лекарство от поглощающей временами скуки и ненависти к привычному миру. Стоит ли говорить, какое впечатление девушка оставила еще много месяцев назад у завсегдатаев паба; само собой разумеющееся, оно было не самым лучшим из тех, на что была способна Лиллард со своей пусть и вызывающей натурой. Ее любили те, кто оставался здесь до утра, пропивал все свои деньги у бара и не стеснялся признавать своих безумств на следующей день после тяжелого подъема с кровати (в лучшем случае; в худшем – с пола все того же «bag of bones»). Для остальных же посетителей, не обладающих тягой к подобным развлечениям и посещающим паб преимущественно ради того, чтобы поболтать с приятелями за столиками, появление Кенни означало только лишь желание побыстрее отсюда убраться, понимая, что девушка, может и случайно, но вызовет бурю эмоций в районе бара.
Это, конечно, в глаза совершенно не бросалось; не таких масштабов было значение Лиллард в этих стенах. Но те, кто знал ее склонность к выкрикиванию различных оскорблений в чей-либо адрес или других призывающих к чему-либо дурному лозунгов после пятой-шестой рюмки, все же старались держаться от нее подальше. Маккензи никогда внимания на это не обращала и, более того, не имела даже мысли о том, что кому-нибудь в этом злачном заведении есть хоть до кого-то дело, тем более – до нее.
В тот вечер она появилась на пороге «мешка с костями», говоря справедливо, в ужасном состоянии, что было заметно, по большей части, по ее внешнему виду: потрепанные волосы, мятая одежда и такое же нездоровое лицо, которое, однако, как всегда не выражало и малейшего подозрения на эмоции, поэтому, не замечая беспорядка в ее облике, понять, что с Кенни что-то не так, было невозможно. Тем не менее, в пабе она выглядела отвратительнее, чем обычно, пусть и приходила сюда только по особенным случаям, как и было сказано раньше. Не имея желания показывать остатки своего благодушия и здороваться с частыми знакомыми, Лиллард, чуть ли не шипя от распираемой изнутри злости (?), прошла в дальний угол, чтобы сесть за свободный столик спиной ко всем посетителям.
Ее раздражала играющая здесь музыка и стоящий гул разговоров, но и этого двадцатитрехлетняя девушка не показывала; да и для кого? Впереди взгляд Маккензи мог встретить только стену с безвкусными картинами в деревянных рамках, которым было точно и глубоко наплевать на жалкого человека. Лиллард мяла пальцы одной руки пальцами другой, чередуя это действие каждую минуту, когда ее отвлек еще один совершенно неинтересный – и, может даже, неприятный ей – голос. Привычная фраза для девочки-официантки вызвала у Лиллард тихий смешок, после чего она с усилием заставила себя взглянуть нарушительнице ее личного покоя в глаза. Не могла бы ты развернуться и свалить к другому столику?
Без стоящей причины Кенни обычно никогда не бросалась на людей так, как в ту минуту произошло с позднее ставшей известной Зои. Но с ней действительно было что-то не так, однако никому из существующих на планете существ Лиллард не дала бы шанса докопаться до истины крутящихся в ее голове мыслей. Ты еще здесь, милашка? Она раздраженно посмотрела еще раз на официантку, которая выглядела не намного лучше, чем сама Маккензи. Было забавно, что в таком маленьком пабе крутилось столько потерянных и наполовину сломленных душ; конечно, к таким Лиллард себя ни за что бы не отнесла, но в тот момент наблюдатель без особых трудностей причислил бы девушку к подобным.
Не каждому приятно, когда тебе портят на то и испорченное настроение. Особенно если этого человека ты впервые видишь. А особенно, когда тот самый человек тебе не в чем не уступает. Вроде бы Зои обычно не прислушивается к таким как ее очередная клиентка, такая, знаете ли мятая, потасканная кошка. У которой видимо, что то не сложилось в ее жалкой жизни. Да и к чему это все? После первой фразы о том, что Зои пора свалить куда подальше от этой дамы, девушка в свою очередь стояла над ней молча. Если посмотреть со стороны, то, подобная картина выглядела странно. Казалось, что официантка которая стоит прямо над посетителем паба, готова растерзать ее в клочья. А посетитель, сжечь ее своими же глазами. Это неловкое молчание угнетало Зои, и она после второй фразы произнесла - Уже ухожу.
На лице не было н.и.ч.е.г.о. Можно было уловить какое то напряжение , но это вряд ли. Она уверенным шагом прошагала до того места, где сидела в спокойствии пока ее не потревожили. Послав все к черту, она села на пуфик обхватив голову руками. Почему? За что мне такая жизнь? Неужели я заслужила такое уважение? Почему? - повторила она на этот раз уже в голос. Еле слышно, произнесла она это слово и почувствовала что больше не может держать слезы. Одна. Вторая. Третья. Четвертую слезу она вытерла уже ладонью, до того как та успела скатится по щеке вниз к подбородку. Несчастная душа сидела одна в комнате, пока ее коллеги отдувались по полной. Хотя, чего им отдуваться то? Подошел, обслужил и дело сделано. Встав с пуфика, она явно для себя решила что рабочий день закончен. - Хватит, я уже наработалась - снова пробурчала что то она, проходя к двери уборной. Туалет как полагалось, выглядел как и сам паб. Такой же грязный и мерзкий. Куда ее величество пятая точка не села бы. Проще сходить куда нибудь в кусты, ведь их в городе полно, а не садится задницей на дерьмо. Хоть мисс Мейбл и не была особо брезглива, но каждый уважающий себя человек не станет садится или даже справлять нужду в этом туалете.
Она повернула ручку, и из крана потекла коричневая вода. Постепенно, она начала казаться прозрачной, но все же некому не посоветуешь пить отсюда. Набрав в ладони немного воды, Зои сполоснула лицо, чтобы хоть как то замаскировать признак того, что она три минуты назад лила слезы. Но все мы знаем, что нету никому дела до нее. Она словно единственная маленькая рыбка в большом океане. Никого нет, не на кого положиться. Пролив еще пару слез, Зои закончила. Ей стало трудно дышать, она глубоко вдохнула этот вонючий запах носом и тут же начала кашлять. Было бы слегка неловко, если тут стоял какой нибудь человек. Ей не нравится казаться слабой и бездейственной перед чужими людьми. Когда кашель прекратился, Зои вышла из уборной с гордо поднятой головой а-ля дива, которая не должна вообще находится в подобном заведении. Когда девушка плачет, ее лицо начинает краснеть. Причем краснота эта долго сходит с ее милого личика. Поэтому, если приглядеться можно догадаться что она недавно плакала. Девушка прошла мимо своих коллег и посетителей, впервые не взглянув не на кого из них. Обычно она привыкла рассматривать лица людей, вглядываться в них и пытаясь понять что они вообще из себя представляют. но в этот раз в ней что то екнуло и словно самооценка взлетела до потолка. Подходя к бару, девушка своей походкой пыталась привлечь внимание и ей это удалось. Вместо виляния бедрами, которые когда то считалось чертовски сексуальным, девушка попытавшись, споткнулась о собственную ногу и упала на пол. Что она чувствовала и какие эмоции перенесла - не описать. Это было скорее стыд, жуткий стыд за саму себя и страх, страх публичного непризнания. Конечно над ней смеялись, не весь паб но кое кто все таки заметил что она упала, а особенно те, кто стоял рядом. И в этот момент ей хотелось провалиться под землю и больше никогда не появляться здесь.
Представим, что на пустующем месте противостоящего обтрепанного диванчика паба сидела, например, Скарлетт Грирсон, давняя подруга закурившей вскоре после ухода официантки от столика Кенни; что вырвалось бы вслух в таком случае? Мнение молодой девчушки, о котором, впрочем, сама Лиллард догадываться никак не могла (скажем честно, ей было – более того – глубоко на него параллельно), о возможных причинах потасканности и плачевного вида еще одной грубой посетительницы было катастрофически неверным. Может быть, скорее всего, даже к сожалению: виной такого состояния Маккензи не послужили ни наркотики, ни предоставление интимных связей за деньги, ни что-либо еще в этом духе, на котором, видимо, приходилось не из-за легкой жизни зацикливаться официантке.
Истина, которой Лиллард могла поделиться с ранее названной близкой приятельницей, была менее интересна, если ее кто-нибудь бы сравнил с теми же нехваткой пары долларов на очередную дозу или случайно пойманной болезнью. Пожалуй, она действительно являлась чрезмерно скучной для такой персоны как Кенни: девушка серьезно поругалась с матерью, сгоряча пообещав, что больше ногой не вступит в доставшийся им «по наследству» дом. Выросшая во взаимном понимании с двумя взрослыми женщинами, несмотря на свой временами непокорный характер, она не привыкла к ссорам в семье, еще и такого масштаба, чтобы легко находить в себе дерзость бросаться словами и хлопать дверьми. Маккензи, впрочем, не считала себя виноватой, всю ответственность за единичную склоку она перекладывала на плечи матери.
Удивительно, но правду младшей Лиллард, даже обыкновенному зрителю, можно было бы посчитать правильной. Вся суть проблемы заключалась в том факте, что несколько лет назад огромный красивый дом миссис Кэвилл перешел в полное владение мамы. Это было сделано полностью по желанию Надин, которая не один десяток лет провела вместе с Тэсс и, умирая, оставила свой коттедж ей в наследство. Кенни, разочарованная в справедливости жизни, долгое время не обращала на подобные мелочи внимания, тем более в те гнетущие недели, когда собственными глазами видела, как с каждым днем человеку все сложнее становится бороться с неизлечимой болезнью. Когда наступило время узнать о последней воле миссис Кэвилл – спустя около двух месяцев после похорон, девушка чувствовала только угрызения совести: всю свою жизнь, что она могла помнить, Маккензи провела в доме Надин только благодаря ее доброте и состраданию к тяжелой участи Тэсс; вместе с матерью они являлись долгое время фактическими содержанками, а в конце жизни женщины только и могли сделать, что подержать ее холодную бледную руку в своих ладонях. Кенни была подавлена по понятной причине и воспринимала все в штыки, тем не менее, по прошествии некоторого времени она смогла все расставить на свои места, но смириться с тем, что она, как и ее мама, никогда не оказывали Надин действительно стоящую услугу, было ужасно трудно.
С того момента прошло уже много времени, и едва забытая проблема никогда не поднималась ни за семейными ужинами, ни за совместными делами по дому и вне, но случайная встреча двух женщин – матери и дочери – на кладбище у могилы небезызвестной «феи» вызвала новую волну споров и недопониманий. Чем все это закончилось можно было проследить по, кажется, нервно прыгающему глазу Кенни, пытающейся найти спасение в сигарете; нецелесообразное хождение по городу вымотало ее, и без того уставшую и морально истощенную. Ей некуда было идти, в кармане были остатки последней зарплаты, а хаос в голове срочно просил алкоголя. Пожалуй, паб «Bag of bones» являлся единственным вариантом для Маккензи в тот день.
Затерявшись в потоке собственных мрачных мыслей, в реальность Лиллард смог вернуть только смех, раздавшийся со стороны бара. Она инстинктивно повернула туда голову, позволяя своим глазам увидеть разворачивающуюся там картину: упавшая девушка, гогочущие над ней пьянчуги, половина из которых, если не больше, пожирали виновницу шума взглядами. Маккензи безразлично отвернулась, отдавая себе отчет в том, что это падение – не самое худшее, что могло случиться с красоткой. Она не заметила, что это была недавно подходившая к ней официантка, да и что бы это изменило? Ей было бы все равно на чужую проблему, пусть вместо молоденькой глупышки на полу растянулась бы сама королева Англии. Она покачала головой в отрицании чего-то из размышлений и, зажигая новую сигарету, поднялась на ноги.
Сейчас же скажи, над кем ты так громко смеялся, мерзавец, – обращалась Кенни к смутно знакомому парню за барной стойкой, хотя могло справедливо показаться, что этот вопрос был направлен к большинству присутствующих. Куда она пошла? Получив едва ли вразумительные ответы на свои вопросы, Лиллард закатила глаза и решилась все же потратить последние гроши на кружку крепкого пива. После чего, ссыпая пеплом во все стороны, она медленно направилась в омерзительную уборную сего заведения, однако случилось это куда позже, чем в нее попала та самая девушка – Зои Мейбл.
Отредактировано Mackenzie Lillard (2014-02-11 19:50:43)
Самая большая ошибка в том, что мы быстро сдаёмся.
Иногда, чтобы получить желаемое, надо просто попробовать ещё один раз.
© Томас Эдисон.
Что чувствует человек, когда умирает? Какие мысли посещают его, о чем он думает? Правда ли что перед глазами пролетает вся твоя жизнь? Многие из людей задаются таким вопросом и к этим людям относится Зои. До того, как она стала такой (!), вечно угрюмой и задумчивой, ей было отроду интересно, как переживает этот момент в своей жизни самоубийца? Да не только самоубийца, а все те, кто был близок к смерти. Кто почувствовал ее.
Тогда, она была еще совсем подростком, любопытным подростком однако, ее интересовала все что может ее окружать. Но исключения составляют наркотики и все что связано на тему секса. Если бы Мейбл была через чур развратна, то она бы нарушила все свои стереотипы. Поэтому, как и полагается невинному существу, она - одуванчик проросший посреди огромных лиан. Сейчас, все изменилось. Прежняя Зои Мейбл, а она же Спенсер - исчезла. На свет "вылупилась" другая, весьма странная и загадочная особа. Возможно эта девушка была открытой книгой для большинства людей, которых она повстречала, но в ней, как и в любой другой хорошей книге, есть своя изюминка, свой сюжет, который заманит вас в свои сети.
Все знают, что в жизни многие совершают глупые и непродуманные поступки. Отчасти страдают в большинстве случаю именно мы, а уж потом другие. В этот раз она стояла в туалете, над раковиной. Ее слеза катилась по щеке вниз, к подбородку. Она не стала ее вытирать как делала прежде. В правой руке - она держала бритву. Не острую, но достаточно всего лишь надавить на нее, чтобы сделать первый надрез. Левую руку она держала также, над раковиной. Рука сама по себе немного тряслась. Это не удивительно, оказавшись под давлением окружающих, что стало последней точкой отсчета для нее, выброс эмоций дал о себе знать. Щеки стали уже солеными от слез. Она плакала, издавая тихий всхлип и почему то медлила. Держа бритву над левой рукой, она оглянулась назад, чтобы убедиться что она осталась одна. Все так и было. Никто не пошел успокаивать бедную девушку, которой немного стыдно за то, что она попала в такую неловкую ситуацию .
Говорят, что когда ты находишься на грани смерти, перед тобой пролетает вся твоя жизнь, а кто кто сказал, что пролетают лишь счастливые моменты. Но у Зои перед глазами ничего не пролетало. Н.И.Ч.Е.Г.О. Нельзя сказать, что она была настолько несчастной, что счастливых моментов у нее не было вообще. Они конечно были, просто Зои упрятала их. Глубоко, внутрь себя и вспоминает о них очень и очень редко. Она вновь стояла на одном и том же месте как вкопанная, и смотрела, как кровь просачивается из раны. Постепенно ее ноги становились ватными и голова кружилась словно на каком то аттракционе, где надо ездить по кругу очень быстро. Кровь залила раковину и не в силах больше держать свою руку , Зои опустила ее и тогда, небольшой участок плитки на полу, был окрашен в красный.
Иногда в жизни наступают моменты, в которых ты обязан вести себя кардинально противоположно своим собственным давно заложенным привычкам; такие моменты, надо сказать, малоприятные любому, независимо от его характера, тем более – когда все это под воздействием сильных внешних факторов.
Что заставило Кенни, мгновения назад мечтавшую о хорошей выпивке и веселой компании на ближайшую ночь, чтобы забыться, подняться со своего места и проследовать за девушкой, которую всего лишь – привычное дело – подняли на смех у бара? Сиюминутное желание сыграть какую-то роль в чужой жизни или, возможно, нужда переключиться на что-нибудь другое, а, может, и вовсе тогда, когда Лиллард вставала из-за столика, она мечтала хорошо оттянуться на этой девчонке в сортире паба, наговорить ей гадости и в заключение уверить в том, что Маккензи не виновата в потасовке… Вряд ли кто-то мог с точностью это сказать, кроме самой Кенни, но и она бы затруднилась с ответом. Ноги просто подняли ее и увели за небезызвестной официанткой.
Но, конечно же, преследование юной красавицы не было из того самого списка редких «моментов», умеющих перевернуть что-то в человеческой личности, хотя, справедливо отметить, что и такого Лиллард за собой наблюдать не могла – еще чего, прилагать какие-либо усилия, даже чтобы нарваться на истерику/всплеск эмоций другого и успокоиться самой. Нет. Все дело заключалось в следующих – от силы – пяти минутах.
Пошутив сигарету о косяк двери туалета, краска на которой облупилась лет так десять назад, Маккензи прикрыла нос ладонью и показательно (для кого?) сморщилась: запах и впрямь не напоминал свежесть альпийских лугов. Она уже перестала надеяться, что хотя бы здесь ей в тот день могла сопутствовать удача, и девушка хотела передумать бесцельно высматривать в сортире официантку, как в ту же секунду взгляд ее сощуренных глаз будто бы сам остановился на теле, готовом в любое мгновение перестать подавать признаки жизни; Лиллард не могла пошевелиться.
Встречаться со смертью, когда ты заведомо подготовлен, – грустно, но терпимо, и Кенни прекрасно познала это на своем опыте, а вот так, в местной забегаловке, где за тонкой стеной мужики гогочут и нажираются в стельку, снова увидеть грань между нашим миром и иным – не только грустно, но и немного… шокирующе. До грусти, правда, тогда дело дойти не успело: Маккензи была слишком ошарашена случившимся, а особенно тем, что ей суждено было принять в нем непосредственное участие.
Мог бы кто-нибудь обвинить Лиллард в том, что она, даже в полностью трезвом состоянии, едва ли смогла сконцентрироваться, придти в себя и быть способной хоть как-то помочь человеку, который собственноручно решил отправиться на небеса? Мысль о «черт с ней, она ведь сама того хотела», на удивление, почему-то голову Кенни не посетила, и девушка, пережив миг оцепенения, ринулась к истекающей кровью девочке, которая, как показалось, еще была в сознании или где-то близко, на грани.
Вряд ли кто-то может представить, насколько не в ее правилах было оказывать помощь чужому и постороннему человеку, но вопиющим было бы, если бы Кенни закрыла на историю официантки глаза и направилась бы вон из паба. Нет, разумеется, такое не под силу было бы даже самому жестокому человеку на планете, а Лиллард все же в глубине души являлась очень милой (или подающей надежды на это) молодой женщиной. Эй, детка, наверное, тебе нельзя вырубаться. Да черт вас поймешь, суицидников… Эй, держись тут, меня Кенни зовут, а ты плоховато выглядишь для первого знакомства, да и грязный пол испортил твое платье, эй… Маккензи, пробормотав и дальше отборный бред, наконец, смогла сообразить, что единственным правильном выходом из ситуации будет набранный номер 911.
Не помня себя, Лиллард расположилась на полу рядом с первым на деревне желающим умереть (так, несомненно, девушка прозовет Зои позже), гладя ее по волосам и надеясь, что скорая приедет как можно раньше. Девочка на ее руках казалась такой хрупкой, что Кенни с опаской прикасалась к ней; позже Лиллард вспомнит, что ей стоило бы чем-нибудь «перекрыть» кровотечения, но навряд ли она действительно была на это готова.
Этот неприятный казалось бы запах, был ей хорошо знаком. Мейбл не сразу поняла, где находится и прежде чем открыть свои глаза, она решила представить место, где лежит ее легкая туша. На ум пришло первое слово - больница. Вначале ее сознание приходило в недоумении, но потом кусочки памяти начали собираться в целую мозаику и тогда девушка все вспомнила. Не успев присесть на койку, как отворилась дверь и в палату вошел достаточно солидный доктор. - А, вы уже проснулись мисс - проговорил он слегка веселым и даже, задорным голоском. Зои в свою очередь просто взглянула его, точнее попыталась. В ее глазах "летали мошки" и все было немного расплывчатым, а спустя пару секунд- все наладилось. Теперь она видела невысокого мужчину, лет сорока пяти, с гладко выбритой головой и с дыркой в ухе. Он явно не походил на доброго доктора Айболита, скорее местного наркодилера или маньяка, который решил скрыться от полиции. Мужчина поглядел на пострадавшею все тем же задорным взглядом, с которым вошел в эту дверь. - Ну, что молчишь красавица? Дар реши потеряла? - сказал он заливаясь собственным смехом. Зои было не смешно, совсем. Этот странный доктор ее не пугал, а скорее настораживал. Его шуточки оставляли желать лучшего, а девушка терпеть не может глупый юмор, который никому не понятен. - Ну что ж, раз ты молчишь, то я представлюсь - он провел ладонью по своей гладкой лысине, и продолжил- Меня зовут доктор Мейсон, а имя мое тебе знать необязательно, ведь мы распрощаемся очень и очень скоро - он ухмыльнулся, садясь напротив девушки и начинает перелистывать ее медицинскую карту. Тишина покоилась в стенах этой палаты, которой было наверное лет 10. Потрескавшиеся обои, истертый до дыр линолеум и запачканное окно, которые выходила во двор, все это словно давило на виски девушке, которой и без этого хватало проблем. Пока доктор Мейсон сидел подле нее молча, читая ее историю болезней со серьезным лицом, девушка злилась. Ее раздражало буквально все, этот доктор, эта палата, эта гробовая тишина которая так и витала в воздухе, а также тысяча мелочей которые были незначительны. Она сидела полулежа на койке, уперев голову в холодную стену. Ее руки были напряжены, словно она готовилась к нападению. Наконец доктор оторвался от этой тонкой книжицы и принялся задавать вопросы. Он спрашивал ее почему она так поступила и знает ли она кто ее обнаружил. Зои догадывалась, что тот наверняка проверяет ее на состояние невменяемости, но девушка схитрив, сказала что просто пребывала в скверном настроении и непонятно что натолкнуло ее на этот столь ужасный поступок. Она врала очень убедительно, что оказалось для нее самой огромным сюрпризом. Дав какое то нелепое обещание доктору, что она никогда больше не станет кончать жизнь самоубийством и встав с кровати направилась к выходу из помещения, которое и так давило на нее больше, чем этот ужасающий доктор Мейсон. - Ты дала мне обещание - повторил доктор и подошел чуть ближе - я отпускаю тебя домой, к твоей матери и не смей больше такого делать, иначе я положу тебя в психушку. Он сказал это намного тише, чем надо. Волнение расплылось в ее теле и она, быстро среагировала, сделала шаг назад прежде чем этот козел протянул к ней свои руки. - Ты никуда не денешься- сказал он снова, доставая из кармана ключи. Мужчина прогремел ими прямо у нее перед носом, показывая что любые попытки сбежать, сделают только хуже. - Зачем тебе это нужно? - спросила она, вглядываясь в его карие, почти черные глаза в которых виднелся этот зловещий блеск. - Потому что, и не смей кричать или я вырублю тебя, и положу куда нибудь в подвал, откуда ты точно никогда не сбежишь. Он сказал это весьма серьезно, пристально глядя ей в глаза. Зои отходила от этого здорового мужчины к двери, и когда ее спина коснулась деревянного покрытия, девушка попыталась взяться за ручку, в надежде, что дверь будет открыта. Но все оказалось напрасно и уже, Зои решила что все кончено. Она опустила свою голову вниз, глядя на пол. Слезы уже давно кончились, но ей хотелось плакать. Доктор подошел к ней вплотную, взяв в правую руку ее подбородок и поднял вверх. Он сказала что она очень красивая и разглядывал ее лицо в течении двух минут. Но она не могла смотреть. Это мерзкое лицо, которые вызывало лишь отвращение было ей не по вкусу. Мейбл резко ударила его по руке пытаясь оттолкнуть на кровать. Наверняка он подумал что это игра, мужчина начал снимать свой белый халат улыбаясь. Хотя эта была его ошибка. Он поверил ей. Ее взгляд был похож на взгляд кошки, с которой опасно играть. Как бы это пафосно не звучало, но если посмотреть со стороны, то это так. Не потребовалось никаких усилий, мужчина сам лег кровать, а девушка села на него верхом. Мисс Мейбл ввела его в свою игру, где может быть только один победитель - она. Проводя руками по его груди, она страстно прикусывала губу, давая ему понять, что она настроена серьезно. Одной рукой он взял ее за талию, а второй погладил ее по голове. Его расслабленная улыбка не сходила с его лица, но Зои знала что это ненадолго. Молча расстегнув брюки и взяв его ремень, она попросила его повернуться на живот убеждая что так будет намного лучше. Он сопротивлялся. Не доверял. Но сдался. Хотя кому тут не сдаться такой прекрасной девушке? Когда знаешь, что твой организм просто вскипает от страсти и жажды секса. - Я свяжу тебя - шепнула ему на ухо его повелительница, закинув руки за спину.
День. Тусклый свет пробивался сквозь слои пыли на холодном окне. В палате находился один человек - доктор Мейсон. Была слышна его ругань, и то как он пытается выломать дверь ногой. Его связанных ремнем рук очень не хватало сейчас, чтобы выбраться. А на кровати, лежал белый скомканный халат, в котором, когда лежали ключи. Она не могла поверить, что смогла. Смогла выбраться, сбежать. Зои шла по улице на пути к дому, проматывая у себя в голове случившиеся за сегодня. Как она вырвавшись из рук этот насильника, бежала по коридору расталкивая медсестер. Она никому не сказала. Зачем? Ведь и так прекрасно знала, что если его обнаружат связанным, то станет ясно что Зои невменяемая и ее отправят в психушку, чему очень будет рад доктор Мейсон. Но один момент она пропустила. Девушка. Та девушка, которая сидела в пабе, та девушка которая спасла ее. Зои остановилась на своем пути домой, оглянувшись назад. Скорее, она не боялась что мужчина пойдет следом за ней, нет. Она оглянулась, чтобы ее чувства оказались верными. Что та самая особа, находится сзади, сзади нее. Но никого там не было. Пустая улица, на которой стоял лишь один человек- Зои. Она развернулась снова, и направилась в парк. Возникает вопрос: почему? Разве не логично отправиться сейчас домой? Но нет. Ей нужен был покой. Ведь ее мачеха была самим злом во плоти, и даже если бы тот страшный доктор пришел к ним домой в целях отомстить, то Сара не стала бы перегорождать ему дорогу.
Зои очутилась там ровно в 17:30. Ее внешний вид мог бы быт куда лучше, если бы не сложившиеся ранее скверные обстоятельства. Погода была слегка пасмурная, на ней были одеты джинсы, белая блузка, в которой она была на работе и поверх нее черное пальто, украденное в больнице. Это было первой теплой вещью, которое подвернулось ей под руку тогда. Это пальто весело на вешалке, возле информационного стола. Видимо оно принадлежало одной из работниц местной больницы, но сейчас это уже не имело значения. Вещь Зои отдавать назад не собиралась, потому что не хотела возвращаться в тот кошмар, который чуть не напомнил ей ее прискорбное детство, когда она была изнасилована таким же, незнакомым и подозрительным человеком. На запястье красовалась бинтовая повязка, а на голове был собрат хвост, который со временем припустился и все волосы вылезли наружу. В своих белых, запачканных кедах она шагала по аллее, всматриваясь куда то вдаль и думая о чем то личном. Как и свойственно ее особой фигуре, девушка споткнулась и упала на асфальтовую дорожку, которая была влажной, видимо от дождя. Поднявшись, Зои обнаружила что ее старые джинсы порвались на коленке и к тому же, в той же области стали мокрыми. Она отряхивала свои коленки от невидимой грязи, искренне надеясь, что ей это поможет. Но как бы она не старалась, ее джинсы все еще оставались мокрыми. Выпрямившись и тяжело вздохнув, она заметила знакомое лицо. То самое, которое видела до того как упала на пол в своей собственной лужице крови. - Эй!- крикнув той таинственной фигуре, Зои подняла руку вверх чтобы помахать. Но когда рука была поднята вверх, острая боль на запястье напомнило ей о том случае и она быстро опустила свою руку обратно вниз.
I saw the best minds of my generation destroyed by madness, starving hysterical naked, dragging themselves through the negro streets at dawn looking for an angry fix, angel-headed hipsters burning for the ancient heavenly connection to the starry dynamo in the machinery of night…
***
С того вечера, когда Маккензи, сама того от себя не ожидая, спасла человека от глупого ухода из жизни, прошло чуть больше недели. За это время она успела сама сглупить не раз, «переезжая» под мелодичные крики матери к Скарлетт, занимая деньги у далеких приятелей и пропивая их все в том же злосчастном «bag of bones», а главное – пытаясь забыть ту умирающую девочку, которую она в последний раз видела у кареты скорой помощи. Врачи, приехавшие по звонку Лиллард, заверили ее, что с девушкой, скорее всего, все будет нормально, что вены резала она очень неумело, но избавиться от назойливых мыслей Кенни было чрезвычайно трудно, да и неудивительно: не каждый день на руках у вас погибает человек, пусть и совершенно незнакомый.
Долго искать информацию о девушке Маккензи бы не пришлось: слава Богу, в Гластонбери не сотни больниц, как в цивилизованных городах, но что-то мешало ей это сделать. Может быть, страх узнать о том, что она все-таки не смогла это пережить и умерла, может быть, нежелание показаться на глаза той, с которой она не очень-то хорошо обошлась всего за полчаса до ее попытки себя убить. Лиллард часто за эту неделю вспоминала, что сказала ей и как могло это отразиться на решении девочки покинуть наш мир, но, как Кенни ни старалась, уверить себя в том, что именно она могла стать мотивом к совершению этого поступка, она никак не могла. Как, впрочем, и ее падение перед барной стойкой; тогда что же?
Лиллард пыталась доказать себе, что ей досталось от природы очень удобная вещь – умение глубоко плевать на окружающих, но перебороть себя все не получалось, поэтому в тот вечер, когда ссора с матерью все же утихла и она вернулась домой вместе со своим «походным» рюкзаком, набитым одеждой и мелкими принадлежностями на первое время, Маккензи хотела позвонить в больницу, чтобы узнать, что же все-таки происходит с той молодой девчонкой. Но что она могла спросить, не зная ни имени, ни фамилии? В гластонберийский госпиталь звонок Кенни ни тогда, ни позже так и не поступил.
***
Путаясь в мыслях, девушка шла домой после короткого рабочего дня в похоронном бюро, натянув капюшон как можно ниже, хотя дождь закончил идти примерно с получаса назад. Настроение у нее было испорчено все теми же не покидающими голову мучительными вопросами, на которых ей не представлялся шанс найти ответы. Она поворачивала к парку – традиционному пути к родному двухэтажному коттеджу, находящемуся в нескольких домах отсюда, когда услышала оклик, видимо, обращавшийся к ней, поскольку по сторонам, мельком осмотревшись, Кенни никого заметить не могла.
Решение ее насущней проблемы нашлось само, пришло к ней на двух ногах и даже позвало. Лиллард, наверное, даже бы не свойственно себе улыбнулась, если бы не жалкий вид неделю назад спасшейся девочки. Почему она выглядела так, будто бы только что сбежала из больницы? Или, господи, она действительно…? Маккензи передернуло, она закрыла глаза, чтобы успокоиться; в конце концов, ее личной проблемы больше нет, а то, что произошло с официанткой, - только ее дела, но справиться с беспокойством Кенни все же не удавалось. Она быстрым шагом направилась к ней.
Лиллард все же выдавила из себя улыбку: мало ли, может, это сможет хоть немного исправить ситуацию. Оставалось решить, с чего начать разговор. Ну… как ты? Болит? Маккензи неуверенно сделала шаг ближе к все еще незнакомой ей девочке и осторожно взяла ее за предплечье одной рукой, вторую положила на другое плечо, как бы приобнимая. Это выглядело и ощущалось чем-то из рода вон выходящим и странным, но Кенни чувствовала, что была должна. Ее взгляд упал на порванную коленку. Ты можешь идти? Может, хочешь сегодня переночевать у меня?
Девушка находилась в несколько подвешенном состоянии, и Лиллард прекрасно это осознавала, поэтому предложила помощь под действием каких-то внутренних побуждений. Мысленно она доказывала себе, что это – единственно правильное, однако это не мешало всему происходящему быть непонятным, бесформенным и слегка пугающим.
Ты не помнишь, я представлялась: Маккензи. Но уверена, что познакомиться нам будет лучше где-нибудь в тепле.
Отредактировано Mackenzie Lillard (2014-02-22 19:34:24)
Вы здесь » PENNY DREADFUL » ДОРОГА ДОМОЙ » we're born in the wrong generation