Местный отель всегда был любимым местом Маккензи в Гластонбери, по крайней мере, в ту пору ее детства/юности, когда ей очень нравилась знаменитая книга «Сияние», где героями были сумасшедшие, обладающие определенно высоким уровнем способности к фантазии и поэтому везде видящие призраков. Примечательно, что даже насчет выдуманной автором истории у девушки было свое категорическое и ничем неразрушимое мнение: само собой, даже на страницах мистической литературы все приведения и духи объясняются только помутнениями в голове «живых» персонажей. Что в таком случае можно было говорить об ее отношении к теме, которая все чаще появлялась в разговорах горожан? Разумеется, Маккензи ни капли не верила слухам, она никогда не сталкивалась (или все же ей казалось?) с малейшими намеками на существование сверхъестественных существ в нашем мире, именно поэтому любой собеседник, заводивший беседу о разного рода фантомах, поднимался Лиллард на смех, - ну правда, неужели верить в это неглупо?
Но явно не тяга к нахождению тайн и в городском отеле, сродни с книжным, привела Кенни в ее выходной в это место – очаг новых знакомств, кучи болтовни, в общем, всего того, что девушка яро ненавидела. Причиной появления Лиллард здесь служил ее старый школьный знакомый, который переехал из Гластонбери после окончания учебы; неизвестно, почему, но «вспомнить старые добрые» ему захотелось именно с Маккензи, которую он вызвонил и выхватил к себе в «гости» в выходной день. Также, впрочем, неизвестна и истинная причина согласия на это девушки, потому что волочиться ранним утром свободного дня в такую жаркую погоду обычно было для нее сумасшедшим и необдуманным поступком. Так или иначе, около одиннадцати утра Лиллард появилась на пороге отеля.
Может быть, всему виной было отсутствие у  нее фанатизма к ностальгии, но беседа с бывшим одноклассником явно разочаровала обе стороны. По первому выражению лица, с которым парень оценил вошедшую в номер Маккензи, сразу можно было сказать, что напридумывал он себе больше, чем следовало бы. Лиллард же, девушка далекая от подобного рода отношений (пункт ее биографии для понимания в любом угодном вам ключе), явно расстроилась, не узнав в своем некогда приятеле интересного человека, которым он был в старшей школе; к тому же, за годы отсутствия в Гластонбери он стал выглядеть излишне здоровым: полнота, розовощекость, тому подобное. Обычно здесь встречались худощавые, с огромными синяками под глазами, обиженные жизнью люди. Говоря в нескольких словах, мужчина за чуть больше пяти лет перестал быть той маленькой деталью в паззле, составляющем городок. Маккензи распрощалась с ним в привычной для себя манере общения со скучными персонажами – обидела того своим вызывающим поведением (начала с критики его новых взглядов на жизнь и дошла до грубых шуток насчет его внешнего вида). Можно представить, с каким настроем девушка спускалась в холл.
Сощурившись от яркого солнца, Кенни не имела особого желания еще дольше здесь задерживаться; она была согласна даже наведаться в похоронное бюро, чтобы уладить кое-какие вопросы с Харпером, «любимым» начальником. По крайней мере, там не будет ни расслабляющейся толпы, ни скучных одноклассников, ни – я серьезно это слышу? – типичных бесед о призраках. В ее голову резко ворвался вопрос некого джентльмена у стойки регистрации, еще хуже показалось эхо слова «медиумы». Лиллард смешили люди, приезжающие в Гластонбери с надеждой прикоснуться к иному миру, они не понимали всего огромного масштаба обыкновенного человеческого вранья, царящего в городе. У них у всех было помутнение рассудка, а они все собираются заражать им ни в чем неповинных… Маккензи громко хмыкнула и забыла бы об этом мужчине как об еще одном бедняге, верящем в сущую ересь, как вдруг услышала знакомый голос. Голос мисс Осгуд.
С этой любимой многими в городе женщиной Лиллард была знакома не очень хорошо, но знала основные факты о ней и ее жизни. Сложно сказать, что точная информация отличалась срочной необходимостью для Кенни, девушке вполне хватало того, что она знала: Осгуд – жутчайший консерватор и последователь всех признанных сотню лет назад идеалов и ценностей. Такие люди Лиллард не то, чтобы не нравились; она просто игнорировала их. Но услышав ее ответ, при всем том расположении духа, с которым Маккензи появилась в холле отеля, девушка никак не смогла удержаться от броска язвительного комментария. Подойдя к диванчику, на котором расположилась хозяйка, Кенни подперла плечом стену. Удивительно, что взрослый человек, на котором лежит такой груз ответственности за состояние отеля и его постояльцев, без зазрения совести обманывает порядочного с виду человека. Может, мисс Осгуд, вы и сами из этих недолюдей, которые умеют связываться с призраками? Расскажите, мне очень интересно, как ваши здравые убеждения могут уживаться с таким бредом, - сказала Лиллард без намека на хоть какие-нибудь эмоции. Маккензи знала, что привлекает таким дерзким отношением к владелице слишком много внимания к собственной персоне, чего она никогда не могла спокойно выносить, но сейчас ей казалось, что ради такой беседы стерпеть можно даже это.

Маккензи была из тех, кто резко разграничивал людей: стоящие ее внимания и заслуживающие в лучшем случае только игнорирования. Неудивительно, что Осгуд относилась ко вторым; на нее стоило всего лишь взглянуть, чтобы понять, что ни одной точки соприкосновения с Лиллард у нее не существовало и не могло существовать в принципе. Она была из тех, кто во что бы то ни стало сберегал свой статус и на последнем издыхании бился за поддержание своего привычно создаваемого впечатления. Очевидно вымученная улыбка; неунывающая с первого взгляда в своем желании помочь всему миру женщина. Кенни всегда было интересно, что приводит обычных школьниц, имеющих даже малые амбиции, к амплуа вечных домохозяек с отсутствием тяги любой, кроме как к подчинению старинным правилам жизни, ведь наверняка еще десяток лет назад Осгуд могла бы удивить девушку хоть чем-нибудь – так, по крайней мере, Маккензи казалось, – а сейчас она в ней видела только пустоту, заполненную жуткими в своей обыденности вещами.
Неужели с тобой все настолько тяжело и плохо, а, Венди? Удиви меня. Лиллард скрестила руки на груди, наблюдая, как Осгуд продолжала пародировать обладательницу главного приза конкурса «лучшая неискренняя улыбка года». В своих мыслях и едва сдерживающихся репликах на тот момент Маккензи была очень резка, можно было сказать, что даже довольно сильнее, чем обычно; тому виной, возможно, послужил наискучнейший разговор с бывшим одноклассником, или, что тоже возможно, в ней сыграло ребячество, которое она до сих пор не может захоронить глубоко в себе. Когда у Лиллард наступали приступы детского бунтарства, на глаза ей попадаться не следовало для своего же блага, но, разумеется, Осгуд об этом знать не могла. Но ни жалости, ни угрызений совести по поводу такого дерзкого тона в беседе со взрослым человеком Маккензи, конечно же, испытывать не имела привычки. Венди очевидно собиралась получить от разговора свое удовольствие, выраженное в доказанном превосходстве; Кенни, по меньшей мере, собиралась подпортить даме ее затею. 
Могла бы сначала научиться доказывать свои мысли, а не просто колебать воздух, старушка. Лиллард, само собой, горела желанием правдиво высказаться вслух, но ее останавливала интуиция: та предсказывала, что удачный для этого момент еще будет, и пока стоит попридержаться, чтобы вывести добродушную хозяйку отеля на чистую воду. Такие женщины, как она, довольно часто оказывались прогнившими изнутри; пусть Кенни и не могла сказать ничего определенного насчет этой особы, но зато могла полагать то, что Осгуд рано или поздно сорвется со своей миловидной роли. Стоило только подтолкнуть. Закрою на глаза на то, что вы перевели слово «нелюди» – прошу заметить – сказанное мной без намека на умственные способности, обратно в мою сторону, но уже в ином ключе. Но мне, мисс Осгуд, все же не понять, почему вы берете примеры, давно заезженные и явно не несущие в себе возможности переубедить; не поверите, но я даже верю в то, что наша планета круглая, несмотря на то, что воочию я ее никогда не видела. А на тему души вы лучше поговорите с вашими постояльцами, которые за дверьми номеров явно не молитвы читают. Лиллард едва не улыбнулась (это, простите, все-таки было не по ее части), но удерживать в себе наслаждение от растущего спора сил не было; она кривовато ухмыльнулась, быстро пробежав глазами по присутствующим, следящими за их разговором. Если вы так уверены в своей правоте, значит, сами промышляете общением с умершими? Много их тут у вас, в отеле, сколько тайн скрывает ваш благожелательный вид? Как жаль, что я не писатель, как тот приезжий, с удовольствием бы рассказала миру об этом мистическом уголке нашего города.
По правде говоря, Маккензи, помимо уверенности в собственных словах, не могла не испытывать и легкого чувства страха. Она не боялась спорить и произвести плохое впечатление на дюжину незнакомых ей людей, Лиллард опасалась только того, что, не имея специального образования, вполне возможно, когда-нибудь она постучится в двери отеля в поисках работы, а владелица после этого диалога вышвырнет ее на первой же секунде. Девушка не знала, почему мысль о потерявшейся на глазах должности появилась в ее голове, поэтому, не имея никаких оснований на то, что Харпер в ближайшее время ее уволит, нахмурилась и снова вернулась всей своей сущностью к беседе. Ты заражаешь меня своей озабоченностью, Венди.