Сплин - Феллини

   Послушай, ведь это не просто так все? То, что происходит - ведь это не просто так? Если все бесцельно, малыш, то зачем мы просыпаемся каждый день и тратим кислород? Я верю, все-таки, что у каждого в этой жизни должно всенепременно быть какое-то предназначение, каждый должен иметь где-то в этом свете свое место. Мое место - рядом с тобой. Так я думал до недавних пор.
   Впрочем, прошло слишком много времени, чтобы называть эти поры недавними, не находишь?
   Я верю, что Человечество - такая великая, непостижимая субстанция, рождена для того, чтобы однажды умереть. История, тянущаяся сквозь тысячелетия, заслуживает чего-то большего, чем забытья и смерти. Однако опыт и объективность мыли говорит мне об обратном. Что ж, пусть так: жизнь человечества бесцельна и бессмысленна по своей природе, все существование наше сводится к тому, чтобы умирали одни и рождались другие, которые, в свою очередь, тоже в скором по масштабам Вечности времени умрут, но не может быть бессмысленна жизнь одного отдельного человека.
   Каждый сам находит свой смысл. Свой смысл я обрел в тебе. Так мне казалось до недавних пор. Но не думаешь ли ты, что прошло слишком много времени, чтобы называть эту пропасть, эту бездну из боли, клокочущей во мне вместо крови, боли, смотрящей моими глазами, - недавней порой?

   Послушай, нам стоило бы объясниться. Сразу. Чтобы не было недоговорок, недомолвок, недопонимания. Чтобы начавшееся с "да" не закончилось "недо". Иногда нужно вытрясти правду - силком, за шкирку, за полночь. Хватило бы одного разговора, но, когда имеешь свои тайны, нельзя требовать святой откровенности. Что ж, теперь мы квиты. Я получил сполна за свои грехи перед тобой, и все это было заслуженно.
   Ты теперь живешь совсем один, хотя писал, что должен поддержать маму после смерти отца. Это не мое дело, но... Ведь ты не сбежал от меня? Это было бы правильно и понятно, впрочем. Со мной не ужиться, и ты продержался долгое время абсолютно героическим образом.
   Ты теперь научился спать один, без сказок, без колыбельных и печенья, без "доброй ночи", а я все еще не могу уснуть без твоего дыхания. Как это мерзко - очутиться здесь, у двери твоего дома, словно собака, которую вывезли за несколько километров от дома и выкинули в дождь, а она вернулась и скулит на лестничной клетке. Я никогда не признаюсь тебе в том, как это было унизительно. Ты не узнаешь, что произошло со мной в эти три месяца.
   Мне нужно включить задний ход. Я смотрю на звонок и мысленно ищу пути отступления. Чего ждать? Может быть, ты выставишь меня за дверь? Или будешь бесконечно рад? Или так удивишься, что мне придется всю ночь отпаивать тебя травяным чаем?
   Как раньше.
   Но как раньше уже не будет. Нет, как раньше уже никогда не будет. Потому что здесь другой город, и люди другие тоже. Смотрят они иначе, и ты теперь, должно быть, другой. Потому что смерть накладывает свой отпечаток. Смерть, знаешь, ее видно, независимо от того, как сильно она коснулась тебя. Как следы от удара молнии, проступившие на кожи, она навечно остается во взгляде. Меньше всего мне хочется, чтобы ты был печален. Пусть буду печален я, отдай мне свою грусть, но только пусть ее не будет у тебя. Пусть никогда больше не будет.

   Послушай, между нами теперь одна перегородка, одна стена, одна дверь. Нас не разделяет больше твое издерганное ручкой письмо, километры и душный воздух старого дома. Нас ничто не разделяет теперь, потому что "нас" нет. Ты был прав, поставив точку. Я неправ в своих бесцельных попытках исправить ее на многоточие. Кто из нас теперь, по-твоему, мальчишка? Или это гордость говорит во мне, мешая нажать на звонок? Быть брошенным - не самое приятное из того, что может произойти в жизни. Быть брошенным в письме - что ж, вероятно, я заслужил.
   Слишком много преград между нами кроме этой двери. Слишком мало я должен сказать, и еще меньше - сделать. Каждый день, проведенный мною в одиночестве, сопровождался одним только вопросом: "Зачем ворошить прошлое?" Зачем вставлять нож в свежую рану, раз за разом проворачивая его по часовой стрелке? Зачем затягивать неминуемое прощание, зачем пытаться сделать его еще болезненнее? Зачем отрицать очевидное, осознавая, что все закончилось?
   Зачем говорить "Но!" мертвой лошади?
   Когда я искал тебя, в моей душе теплился лучик надежды, но теперь, когда я нашел - ее нет. Каким же нужно быть идиотом, чтобы дерзнуть допустить мысль... Ты не ждешь меня. В окнах приветливо горит свет, а еще у тебя, должно быть, уютно. Не может быть не уютно, потому что где бы ты не появлялся, все вокруг становится домашним и даже красивым. Человек красит место - кажется, так?
   Я физически ощущаю, как мы отдаляемся друг от друга прямо сейчас, и это односторонний процесс. Просто у меня он, в отличие от тебя, произошел с запозданием. Наверное, нужно было потратить на поиски два месяца и две недели, чтобы оказаться у двери и понять, что в нее не нужно стучаться. Что мы теперь чужие люди.

   Послушай, нет смысла биться головой о закрытую дверь собственного одиночества. Но я снова, снова, снова рискую отдаться чувствам. Что за глупые слова? Отдаться чувствам. Но иначе не назвать это безрассудство. Я не знаю, зачем, но чувствую, что должен. Должен увидеть тебя еще раз. Я должен сказать свое "здравствуй", ради которого проделал столь долгий путь. Я должен посмотреть в твои чистые светлые глаза, и мне достаточно будет одного только взгляда.
   Сейчас.
   Сейчас.
   Сейчас.
   Ты мне веришь? Сейчас. Одну еще только минуту. В конце концов, ведь не чудовище за этой дверью. Почему так холодеют руки и хочется уйти, чтобы никогда, никогда не вернуться? Почему ты теперь кажешься таким несбыточным, чужим, далеким? Ведь я еще не видел тебя.
   Пальцы уверенно тянутся к звонку, и я слышу, как за дверью раздаются шаги. Один, еще один, еще... Такие тихие и почти незаметные. Ты по-прежнему не носишь тапок? Я говорил, тысячу раз говорил, что нужно носить. Полы холодные, ты можешь простыть, когда же ты начнешь меня слушаться?
   И дверь открывается. Ведь ты совсем не повзрослел, малыш. И глаза смотрят на меня все те же, глаза того напуганного мальчика с моста, у которого заходится сердце, когда я прижимаю его к себе. Не-мой мой мальчик. Я смотрю на тебя одно только мгновение, но кажется, будто вся жизнь - вся наша жизнь мелькает перед глазами. Но ведь никто не собирается умирать, верно? Не сейчас. Не сегодня. Не время.
   Я не решаюсь сделать шаг вперед, и ты, ты тоже стоишь, не дыша. А во внутреннем кармане пальто, вымокшем от дождя, альбом с нашими фотографиями. Теми самыми, квадратными, которые не выложишь в инстаграм.
- Здравствуй. - Здравствуй, мой милый. - Здравствуй.